Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине

Если некоторым трудно покажется допустить Начала, о которых напоминаю людям, то, поелику затруднение их произойдет от того, что они следовали собственному смыслу, а не смыслу Сочинения, не должны они ожидать от меня других истолкований, потому что и оные не яснее для них будут, как и самое сие Сочинение.

При чтении сих размышлений легко всяк усмотрит, что я мало старался о наружном их виде, и пренебрегал красоты изречения; но добросовестный читатель признается, что я излишне был в оном тщателен, ибо содержание книги моей не имело в том нужды.

Невозможно без жалости взирать на человека, как он и мучится купно желанием знать, и не умеет проникнуть в причины ни единой вещи, а при всем том дерзновенно и отважно хочет показывать оные во всех вещах. Вместо того, чтобы обратить внимание на облежащую его тьму, и начать прежде около себя изведывать, как далеко в ней сам углублен, шествует прямо с такого надежностию, что будто не токмо расторгнет ее непременно, но как будто нет никакой преграды между ним и Наукою; тотчас даже напрягает все силы создать свою Истину и осмеливается поставить ее на месте той, которую должен бы в молчании почитать, и на которую ныне иного права почти не имеет, как желать ее и ожидать.

Когда он совершенно отлучен от Света, то можно ли ему одному зажечь светильник, долженствующий быть путеводителем его? Как может он собственными силами произвести такую Науку, которая бы решила все его сомнения? Блески и наружные виды истины, которые мнятся ему в очарованном его воображении, и которые он открывает, не исчезают ли от самого простого исследования их? И наделав себе таких без жизни и сущности призраков, не принужден ли бывает места их наполнять другими мечтами, которые вскоре получают ту же участь, и оставляют его погруженным в ужасном недоумении?

Однако не совсем бы несчастлив он был, если немощь его была единственной причиной погрешностей; состояние его не столь бы жалостно было; ибо как по естеству его нельзя ему обрести спокойствия нигде, как токмо в истине, то чем болезненнее были б для него опыты, тем более бы они приближали его к назначенной ему единственной цели.

Но есть еще источник заблуждений в развратности воли его: мы видим, что не только в пользу свою не употребляет он малого остатка сил своих, но напрягает их почти всегда противу Закона Существа своего; видим, говорю, что не токмо не почитает препятствием окружающую его тьму, но еще собственною рукою налагает покрывало на свои очи. И тогда, не видя ни малейшей светлости, впадает в отчаяние, или боязнь, и устремляется сам собою на стези пагубные, которые удаляют его навсегда от истинного его пути.

Таковою-то смесью слабостей и неразумия непрерывно подкрепляется невежество человека! Сей-то есть источник всегдашних ошибочных заключений его! И так, когда он истощает дни свои в тщетных и бесполезных усилиях, удивительно ли, что труды его или совсем бесплодны, или оставляют по себе единую горесть?

Напоминанием однако здесь об отдалении от пути и безрассудном по оному шествии подобных мне не только не хочу уничижить их пред собственными очами, но напротив, всеусердно желаю, чтобы они не упускали никогда из своего виду того величества, в которое могут облечься. О, если бы возмог я споспешествовать событию сего желания, постараясь отнять затруднения, удерживающие их, возбудить в них бодрость и показать им путь, ведущий к цели их желаний!

Как скоро человек захочет обратить взор свой на самого себя, при первом взгляде легко почувствует и признается, что есть для него определенная Наука, или очевидный Закон; потому что и всякому Существу оный дан, хотя не во всех вообще Существах находится; и потому что мы среди самых слабостей наших, невежества и заблуждений не иное что делаем, как ищем мира и света.

Следственно, хотя старание человека, которое он вседневно употребляет к достижению цели своего искания, и весьма редко награждаемо бывает успехом, однако не должно для сего думать, что сия цель мечтательная; но только человек не надлежащую избрал дорогу, и следовательно в величайшем находится недостаточестве; ибо не знает даже и пути, по которому идти должен.

И так и теперь уже можно согласиться, что несчастие настоящего человека не в том, чтоб не знал он, что истина есть; но в том, что ошибается в естестве ее; ибо и те самые, которые старались отрицать ее, или опровергнуть, отнюдь не думали успеть в своем намерении, не поставя другой на место ее. В самом деле, они облекали свои химерические мнения именами силы, неизменяемости и повсемственности; одним словом, всеми свойствами, приличествующими Существу истинному и самобытному. Чувствовали они, что Истина не может быть таковою, не существуя действительно, не будучи неизменяема и совершенно не зависяща, и не имея начала своего бытия в самой себе; ибо если бы приняла она бытие свое от иного Начала, то сие могло бы паки погрузить ее в прежнее небытие и недействие, из которых была им изведена.

И так противоборцы истины своими собственными системами доказали, что они имеют ничем незагладимую идею о Истине. Повторим же сие, что большую часть людей мучит не столько то, что есть ли Истина, сколько то, что какая есть сия Истина.

Но возмущается часто сие чувствование, и сии ясные лучи света помрачаются в человеке от непрерывной смеси добра и зла, светлости и темноты, стройности и беспорядка, усмотренных им во Вселенной и в себе самом. Сие всеобщее противоборствие тревожит его, и мысли его приводят в такое замешательство, что трудно ему разобрать их. Огорчен будучи и изумлен столь странным стечением вещей, и желая оное себе изъяснить, предается пагубным мнениям, и скоро, лишась чувствования Истины, теряет и свое надеяние на нее. И так величайшее тот покажет ему благодеяние в сем горестном состоянии, кто уверит, что может он узнать источник и происхождение того беспорядка, который его изумляет, и кто не допустит его делать какие-либо заключения противу сей Истины, которую он исповедует, любит, и без которой пробыть не может.

То неоспоримо, что взирая на применения и противности всех Существ Натуры, люди должны были признаться, что она подвержена влиянию добра и зла; а потому принуждены были необходимо признать для Начала противоположные. Примечание весьма благоразумное, и заключение, которое они из того вывели, самое справедливое. Но для чего ж не столь благоуспешно их покушение истолковать свойства сих двух Начал? Для чего положили они своей науке весьма тесное основание, которое принуждает их самих разорять ежеминутно сооружаемые на оном свои системы?