Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине

Если же открыл я им не больше, как некоторые только средства читать в сем обильном центре, который есть единственное Начало света; то сие ради того, что кроме нарушения моих обязательств я бы им самим сделал вред, когда бы более открыл: ибо всеконечно они бы не поверили мне; чего ради призываю их паче к собственному опыту, как то я и сначала обещал, и отнюдь, как человек, не думал присвоивать себе иных каких прав.

Но хотя о немногих средствах сообщил я понятия и не далеко вел их в поприще; однако нельзя им не получить некоторой доверенности к оным, видя, сколь великое пространство чрез них открывается, и сколь ко многим и разным вещам мы обращали их.

Ибо я не думаю, чтобы сие поле, ради безмерного своего пространства, могло им показаться непроходимым; да и противно было бы всем Законам истины думать, что запрещено человеку знать множество и различность вещей. Нет, когда человек рожден в центре, то нет ничего такого, чего бы о не мог видеть, чего бы не мог объять; напротив погрешность его единственно в том, что он отделяет и отсекает некоторые части науки; ибо сие есть явно восставать противу своего Начала, поколику сие есть делать Единицу.

И в сем-то разумении пусть мои читатели судят сей способ и мой; потому что я хотя о многих и различных истинах предлагал, но все соединяю вместе и составляю одну Науку; напротив того, примечатели делают из сего тысячу наук, и в каждой вопрос у них становится предметом особого учения и особой науки.

Не нужно здесь напоминать, что по всем представленным мною примечаниям о разных науках человеческих должны они предполагать, что я по крайней мере имею начальные понятия о науках; сверх того, могут они из приметной во всем сочинении моем скромности, и из покровов, на разных местах положенных, заключить, что может быть я мог бы им сказать более, нежели сколько они увидели и нежели сколько вообще известно им.

При всем том не токмо я не презираю их, видя, в каком они мраке; но всеусердно желаю, чтобы свободились от оного и направили стопы свои к стезям более светлым, нежели какими до ныне водимы были.

Равным образом, хотя имел я счастие веден быть далее их в поприще Истины; однако не только я тем не горжуся и не думаю, чтоб я знал что-нибудь, но торжественно объявляю о моем невежестве, и чтобы предварить их подозрение в искренности признания моего, скажу еще то, что мне никак нельзя и самому себе в том польстить; ибо имею доказательство, что не знаю ничего.

Для сего-то часто я напоминал, что не предпринимаю вести их к мете; довольно и того, что как бы насильно прнудил их согласиться в том, что слепое шествие наук человеческих еще меньше приближает к желаемой цели, понеже оно приводит их даже к сомнению о бытии оной цели.

Чрез что принуждаю их признаться, что когда отнимают у наук единственное их Начало, управляющее ими, с которым они по сущности своей неразлучны, то не только не просветятся в познании, но паче углубятся в ужасное невежество, и что примечатели, при всех своих заботливых исканиях, никогда почти не согласуют друг с другом, не по иной какой причине, как что отдалили сие Начало.

И так довольно, говорю, и сего для них, что открыл я ныне узел останавливающих их затруднений; впредь Истина разлиет на них лучи свои обильнее, и приимет в свое время владычество, о котором ныне препираются с нею суетные науки.

Я же, недостойный взирать на нее, должен был не простирать далее моих усилий, как токмо дать почувствовать, что она существует, и что человек, не взирая на свою бедность, на всяк день жизни своей мог бы в том удостовериться, ежели бы исправлял свою волю. И так наиприятнейшею почту себе наградою, ежели всяк, прочитав мою книгу, скажет во внутренности своего сердца, есть Истина! но я могу прибегнуть ко иному чему лучше, нежели к людям, чтобы познать ее.

Конец.