Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине

Сколько ж усугубится его доверенность к сей Причине, в которой вмещаются все силы и могущества, когда сведает, что она знает превосходно сей Язык истинный и единый, который им забыт, и который должно ему с таким трудом опять приводить себе на память; когда сведает, что без сей Причины не может он узнать и первого основания сего Языка; а паче когда увидит, что она населяет и правит с полною властию сей обильный квадрат, вне которого человек не найдет никогда ни покоя, ни Истины.

Тогда не усомнится он, что приближаясь к ней, приближится к тому едиственному и истинному свету, которого должен желать, и что с нею найдет он не токмо все познания, о которых мы говорили, но еще и познание самого себя; понеже сия Причина хотя придержится источника всех чисел, однако везде возвещает себя в особенности числом сего квадрата, которое есть купно и число человека.

Для чего не могу я снять покрывало, которым облекаюсь, и произнести имя сей благотворной Причины, равно как и силу ее и превосходство, к которым желал бы я обратить внимание всей вселенной? Но хотя сие неизглаголанное Существо, ключ Натуры, любовь и радость простодушных, светильник Мудрых и даже тайная подпора слепых непрестанно поддерживает человека во всем его шествии так как поддерживает и направляет все происшествия во вселенной; однако, если бы я произнес имя, которое бы лучше указало его, то многие бы ради сего только не поверили его силам и всему моему учению; и так, открыв его явственнее, отдалился бы я от той цели, для которой я хотел привести его в почтение.

Почему за лучшее нахожу оставить сие проницанию моих читателей. Я весьма уверен, что не взирая на покровы, которыми я облек Истину, люди разумеющие могут ее понять, люди истинные могут ее возлюбить, и даже люди развращенные по крайней мере не могу не почувствовать ее; потому что все люди суть C - H - R.

Вот вкратце те размышления, которые намерен я был предложить людям. Если бы не препятствовали мне мои обязательства, мог бы я более распространиться. Но и в сих немногих рассуждениях, уповаю, ничего я не представил такого, чего б не почувствовали они сами в себе, когда захотят только в себе же поискать и предостеречься от слепой легковерности, равно как и от торопливости в рассуждениях, от двух пороков, равно ведущих к невежеству и заблуждению.

И так, если мое собственное удостоверение и не послужит им доводом, при всем том я буду думать, что воззвал их к их Началу и к Истине.

В самом деле, сие не есть обманывать человека, когда представлять ему живо, в каком недостатке и бедности он находится, доколе привязан к вещам преходящим и чувственным; и показать, что из всего множества существ, окружающих его, он только и его предводитель обладают преимуществом мыслить.

Ежели он хочет в том удостовериться, пусть обратится в сем чувственом отделении вещейко всему, что окружает его; пусть спросит Стихии, для чего они, будучи взаимные враги, совокуплены для составления и существования Тел; пусть спросит у Растения, для чего оно растет; и у Животного, для чего но скитается по земной поверхности; пусть спросит даже у Звезд, для чего они светят, и для чего с начала бытия своего ни на минуту не переставали следовать своему течению.

Все сии существа, не внимая голову вопрошающему, станут продолжать в молчании свое дело, но ни мало не удовлетворят желанию человека; понеже деяния их немы, вещают только телесным глазам, но ничего не сказывают разуму его.

Пусть человек еще спросит и у того, что несравненно ближе к нему, то есть у сей телесной одежды, которую он с толиким трудом на себе носит; пусть спросит, говорю, для чего она соединена с таким Существом, с которым, по силе законов бытия его, никакого сродства не имеет. Сей слепой наружный образ не больше, как и оные Существа, объяснит его сомнение и равно оставит его в недоумении.

Есть ли состояние тягостнее и уничижительнее, как быть осуждену жить в такой Стране, где все существа обитающие чужды для нас, где речи наши не могут быть им внятны, где, наконец, человек, будучи против воли связан узами тела, которое ничего отменного пред прочими произведениями Натуры не имеет, влачит с собою повсюду сие существо, с которым не может иметь никакого обращения.

И так, не смотря на великость и красоту сих творений Натуры, среди которых обитаем, когда они не могут ни слушать нас, ни говорить нам; то справедливо можем сказать, что мы живем между ими равно как в пустыне.

Если бы примечатели удостоверилися в сих истинах, то не стали бы искать в сей Натуре телесой изъяснений и решения, которых никогда не может она дать; также не искали бы в теперешнем человеке истинного подлинника тому, чем должен бы он быть, поелику он ныне так страшно обезображен; ниже изъяснять Создателя вещей вещественными его произведениями, которых бытие и Законы, яко зависимые, ничего не могут открыть о таком Существе, которое все имеет в себе.

При таком их заблуждении возвестить им, что самый путь, который они избрали, есть первое препятствие успехам, и удаляет их совершенно от той стези, где бы могли узнать что-нибудь; есть, говорю, открыть им такую истину ,которую легко признают, когда захотят о ней размыслить.

Притом же, как сами они не могут отрицать, что имеют способность умную: то сказывать им, что они могут все познавать и понимать, не есть ли говорить гласом собственного их рассудка? потому что таковая способность не была бы уже столь благородна, каковою мы ее чувствуем, когда бы в преходящих вещах было что выше ее; и потому, что непрестанные усилия людей как бы естественным побуждением стремятся к тому, что непрестанные усилия людей как бы естественным побуждением стремятся к тому, чтобы освободить себя от досадных оков невежества и приближиться к науке, яко к наследию, им принадлежащему.

Если же они не могут похвалиться успехами, то сего не должно приписывать немощи естества их, или ограниченности способностей; но единственно тому, что они неправый путь избрали для достижения к цели, и что не с довольным вниманием наблюдают, что, поелику каждое отделение вещей имеет свою меру и свой закон, то чувствам подлежит судить о чувственных вещах, потому что они тогда суть ничто, когда не дают себя чувствовать телу; но разуму подлежит судить о разумных вещах, в которых чувства ничего знать не могут; и потому что хотеть прилагать законы и меру одного отделения к другому, есть очевидно противиться порядку, предписанному самым естеством вещей, и следственно удалиться от того средства, которое едино есть к распознанию истины.

И так мог я уверить себя, что предложил подобным мне такие Истины, которые легко понять, когда сказал, что искомое ими находится в центре; чего ради, доколе будут обращаться по окружности, не найдут ничего; и что сей центр ,который должен быть один во всяком Существе, означен нам сим всеобщим квадратом, который является во всем, что существует, и повсюду начертан незагладимыми чертами.