И. Бережнова - Йога для начинающих

Вспомните тратаку, с помощью которой вы научились останавливать взгляд, а с ним и мысли в одной точке. Теперь же ваша мысль течет по определенному руслу, и в этом нет противоречия с вышеназванной тратакой, наоборот, открывается ее более глубокая сущность.

Дело в том, что нам только кажется, что наша мысль равномерно течет, исследуя предмет медитации. В действительности она движется маленькими скачками от точки к точке, промежутки между которыми сглажены до такой степени, что мы этого не замечаем. Вот и получается, что вся медитация как бы состоит из отдельных тратак. Зная это, вы поймете весь подготовительный этап, когда много внимания уделяется упражнениям в тратаке, пранаяме, пратьяхаре и дхаране.

Процесс медитации постоянно совершенствуется, приобретая новые качественные оттенки. У Гхеранды процесс полного погружения в картину медитации выглядит следующим образом: «Пусть он найдет в своем сердце широкий океан нектара, а в нем прекрасный остров из драгоценных камней, где песок горит ярким золотом и самоцветными переливами, где прекрасные деревья окаймляют его мириадами цветов, а внутри растут редкие кусты и деревья, вьющиеся растения и тростники, изливая по всем направлениям благоухание, сладкое для чувств.

Кто желает отведать сладости Божественного совершенства, тот должен представить на острове том чудесное дерево, на широко раскинутых ветвях которого растут плоды всех 4 Великих учений (Вед), которые держат весь мир. Там плоды и цветы не ведают смерти и горя, среди них пчелы жужжат и птицы поют. Под сенью этого мирного свода храм из рубинов, ярко сияющий, виден. И тот, кто, моля, будет искать, найдет на престоле чудесном того, кого горячо любил, пребывающим там. Пусть оставит он мысли свои, как поведал Учитель, на Божественном образе том, со всеми знаками его и знамениями».

Описание этой медитационной картины на санскрите выглядит еще более расцвеченным и детализированным. Чем более разнообразны и детализированы картины, тем легче на них медитировать. В этом примере слиты воедино все 3 этапа психической йоги. Пратьяхара — контроль всех органов восприятия и полная отрешенность от чувственного мира, дхарана — фиксация изображения, неослабевающее усилие непрерывного созерцания и дхиана — умственное созерцание. Йоги, медитируя на изображение избранного божества, повторяют мантру, предназначенную именно для такого случая. Но об этом чуть позже.

Вспомните уже известное вам классическое упражнение йогов в дхаране. Исключение ощущения всего тела и внешних раздражителей — пратьяхара, углубление этого процесса и получение определенных запахов — собственно дхарана, еще большее углубление процесса сосредоточения, когда отдельные запахи превращаются в целую гамму последовательных ощущений, — дхиана. Если же процесс сосредоточения настолько углублен, что открывается истинная суть этого сверхчувственного процесса, это уже самадхи.

Существует абстрактная и конкретная медитация, но индусы различают еще медитацию религиозную и интеллектуальную. Последняя имеет отношение к постоянному воспитанию характера. Внимание ежедневно направляется на эту абстрактную идею, которая соответствует поставленной задаче самоусовершенствования, а в повседневной жизни необходимо следовать поставленному требованию на деле.

Религиозный человек концентрирует свой интеллект на Божественном идеале, на Учителе, которого он еще не знает, но надеется встретить. Совершенный идеал постоянно стоит перед его глазами, составляет предмет его постоянного внимания и цель его стремлений. Делая его предметом медитации, человек достигает того, что постепенно становится его отражением или, во всяком случае, приближается к нему. В этом состоит основа творческой силы нашего сознания (интеллекта): оно может достигнуть того, о чем постоянно думает.

Спокойствие ума — это великая сила в наше время стремительного движения, спешки, суматохи и постоянного нервного напряжения. Оно позволяет воспитывать волю, которая делает человека великим в глазах современников. Зрелый, хорошо тренированный ум приводит к чувству постоянного удовлетворения. Благодаря такому состоянию ума человек достигает полного здоровья, все его органы функционируют в полной гармонии, чувства находятся под контролем мозга, он является властелином ума и тела. Но все это приходит в результате длительной и упорной медитации.

Мантра — это слог, слово или стих, обладающий способностью воздействовать на сознание человека и приносящее духовное совершенствование, если его повторяют, слушают или размышляют над ним. В переводе с санскрита это понятие означает буквально «ман» — «ум» и «тра» — «защищать», «освобождать». Другими словами, мантра — это то, что освобождает сознание от невежества, затемнения и дурных привязанностей.

В Пингала-тантре говорится: «Она именуется мантрой потому, что открывает полное знание о Вселенной, освобождает от осквернения и приносит успех в самосовершенствовании».

Каждое слово обладает силой. Слова, о которых мы будем говорить в этой книге, обладают особым видом космической силы, называемой «мантра-шакти», которая способствует одухотворению сознания и раскрывающей внутренние, скрытые потенции человека.

Соприкоснувшись с абсолютным безмолвием безграничного чистого сознания, древние риши предстали перед парадоксом: их ум стал совершенно спокоен и пуст, но в то же время насыщен полнотой и динамикой иного, грандиозного порядка. И хотя этот поток в непроявленном поле сознания не воспринимался физическими органами чувств, риши, по-видимому, ощутили его силу неким внутренним чувством, увидели его форму и услышали его беззвучную вибрацию. Всякий звук, согласно Веданте, возникает из безмолвия великой полноты, лежащего в основе всего многообразия творения.

Несмотря на свою непроявленность, это безмолвие порождает внутри себя своего рода вибрацию. Йоги, достигшие высочайших ступеней развития, воспринимали в медитации эти импульсы вселенского сознания и умели выразить их речью, доступной слуху. Риши утверждали, что существует 2 типа звука: выраженный звук («порожденный», доступный чувственному восприятию), который они назвали «шрути», и звук беззвучный, который они назвали «шабда».