Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2

«Я не могу допустить, чтобы иностранец умер в моем доме, – сказал он. – Полиция сейчас очень подозрительна. Если он умрет в моем доме, у нас всех будут неприятности. Нас даже могут арестовать. Давайте посадим его в такси и отправим назад в дом мистера Гоуда. Если он умрет там, это будет проблема мистера Гоуда, а не моя».

Я пытался переубедить его. «Он не болен и не умирает. Просто он пережил очень глубокий духовный опыт. Через некоторое время он сам выйдет из этого состояния».

Я подошел к Раману и начал делать ему массаж сердца и шеи. Через несколько минут его приостановившиеся жизненные функции начали пробуждаться. Потребовалось какое-то время, чтобы вернуть его в нормальное состояние. С помощью других людей, находившихся в доме, я заставил его ходить взад и вперед по комнате, чтобы он не погрузился обратно в состояние самадхи. Я также взял бутылку с питьевой водой и каждые несколько минут заставлял его пить понемногу. Через несколько часов он вернулся в нормальное состояние. Когда он смог связно говорить, он подошел ко мне с выражением изумления на лице.

«Я никогда не испытывал ничего подобного, – сказал он. – Что произошло?»

Я объяснил ему, что его ум внезапно стал очень тихим, после того как он получил удовлетворительный ответ на вопрос, который задавал. У Рамана было сильное желание получить ответы на свои вопросы, и эти вопросы занимали его ум. После того как эти желания были выполнены, на короткое время его ум остановился, потому что ему уже нечем было себя занять. Наступило самадхи.

Даже несмотря на то что Раман полностью пришел в себя и несмотря на то что Пападжи объяснил хозяевам, что состояние Рамана было результатом глубокого духовного опыта, а не несчастным случаем медицинского характера, хозяева все-таки не хотели оставлять его у себя. Раман продолжает:

В первые дни после того, как было объявлено чрезвычайное положение, в Индии была паранойя по поводу иностранцев. Правительство постоянно вело пропаганду, что в стране полно иностранных шпионов. Доктор Гупта доказывал, что, если правительство найдет в его доме мертвого иностранца, его могут обвинить в укрывательстве шпиона. Чтобы успокоить доктора Гупту и его семью, учитель посадил меня в такси и велел поехать в Харидвар на пару дней, а затем вернуться. Я не помню, как я ехал туда, как я там жил и как возвращался, но я помню, как я сидел у ног учителя несколько дней спустя.

Он посмотрел на меня и сказал: «Это и есть то, что видел Будда».

Это мое последнее воспоминание об этом периоде в Индии с учителем. Через несколько дней я уехал в Калькутту, а затем улетел обратно в Австралию.

Годы спустя учитель рассказал мне, как приятно ему было видеть это пробуждение.

«Когда приходит момент и открывается реальность, аура полностью меняется. Я люблю видеть эту перемену, и я люблю видеть свет, который льется при этом из ауры.

Когда я говорю с человеком, который только что пережил это, я говорю с его тонким телом, со светом, который льется из него. Я не говорю при этом с самим человеком».

Перед отъездом Раман пригласил Пападжи к себе в Австралию. Пападжи принял приглашение и пообещал приехать после своего визита в Южную Америку.

Хотя у меня нет точных дат, Раман был с Пападжи примерно между сентябрем и декабрем 1975 г. В конце декабря Пападжи предпринял длительную зарубежную поездку по Европе и Южной Америке, которая длилась почти год. Поэтому он не смог посетить Романа до начала 1977 г.

Пока Пападжи путешествовал, он поддерживал связь с Романом через письма. Вот ответ Пападжи на первое письмо, которое написал Раман:

Каракас

8 января 1976 г.

…Твое письмо от 20 декабря пришло сегодня утром. Я ждал его с момента твоего отъезда, потому что хотел увидеть, как ты сохранил свое естественное состояние. Я хотел прочитать, как ты выразил то невыразимое, которое окружает тебя, вне времени. Мне было радостно читать твое письмо, потому что оно не демонстрирует никакого достижения, обретения или просветления.

Просветление означает некое событие, а любые события происходят во времени. Событие не может быть реализацией, так как реализация вне времени. Поэтому ничего не произошло.

Ты сидел передо мной в глубоком БЕЗМОЛВИИ: глаза широко открыты, с небьющимся сердцем, как картина, написанная на своей собственной основе. Какая красота, безмятежность и любовь была заключена в этой статуе, которая сидела передо мной! Сама моя ЛЮБОВЬ обняла твое внутреннее Я…

Следующее письмо Пападжи Роману было написано из Франции несколько месяцев спустя:

3 августа 1976 г.

…ты писал в своем письме от 20 июля: «Вы можете убедиться, что у меня нигде нет точки опоры».

НЕТ никакой опоры. НЕКОМУ опираться.

Кто и на что может опереться?

Ты спрашиваешь, где я намерен остановиться в этом году. Ты не поверишь, если я скажу, что не намерен останавливаться нигде.

Помнишь делийские автобусы, ежедневные поездки с пересадками от одного учреждения к другому, от одного Нагара [пригорода] до другого? Я не мог дать остановиться и отдохнуть моему дорогому ученику. Я и сейчас не позволяю ему остановиться, даже при том, что он далеко, далеко, на том берегу океана, который никакая тревога не может пересечь…

Зарубежная поездка Пападжи будет описана в следующей главе. Однако перед этим я забегу немного вперед и дам Роману рассказать несколько историй, которые происходили во время его многочисленных последующих визитов. Прежде чем он начнет рассказывать, я должен сказать, что показал ему некоторые главы этой книги до ее публикации, так как думал, что он сможет дать дополнительные подробности к некоторым из этих историй. Его первые комментарии относятся к ответу, который Пападжи дает в главе «Гуру и ученик».

Я прочитал ответ в рукописи Дэвида, и он по-настоящему поразил меня. Учитель сказал, что гуру может передать огромное количество силы и милости, достаточное для того, чтобы убить тело, но не скрытые склонности ума. Я думаю, это как раз то, что произошло в моем случае. Этот опыт, который учитель дал мне в Дели, чуть не убил меня. Доктор Гупта позже сказал мне, что он думал, что я мертв, потому что и мое сердце, и дыхание остановились. Даже учитель сказал мне годы спустя, что опасался, что я могу умереть.

«У тебя, должно быть, очень крепкие нервы, раз ты смог выдержать такое переживание», – сказал он.

Мой ум на какое-то время исчез, но в конце концов «скрытые склонности», о которых говорил учитель, снова взяли свое. Я знал, что моя работа еще не закончена.

Учитель однажды процитировал поговорку своей матери: «Нельзя залить тигриное молоко в свиную шкуру». Я знал, что не был достаточно чистым и подготовленным для освобождения.