А. Штерн - Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства

Этим объясняется и так называемое кристаллическое зрение.

Пристальное созерцание блестящих звезд на фоне темного неба могло быть исходной точкой, откуда впоследствии развилась астрология; сперва звезды были только орудиями предсказания, а впоследствии уже стали предсказывать сами – сделались символами.

На гипнотизме также должно быть основано наше гаданье в зеркало и пр.

Всматривание в один какой-нибудь предмет, хотя бы и неблестящий, может, посредством такого изолирования себя от внешнего мира, вызывать экстаз у нервно-раздражительных личностей. Мы видели у браминов и других жрецов и колдунов, что они сперва долго сидят, глядя пристально на какой-нибудь предмет, и потом уже впадают в конвульсивное состояние.

Такое изолирование достигается удалением от себя всего, действующего на внешние чувства, напр., помещение себя в темном пространстве.

Действие, производимое такого рода одиночеством, усиливается, если к нему присоединится физическое истощение. Голод, бессонница, уклонение от половых отношений, нарушая общую гармонию организма, усилено возбуждают нервную систему. Уединение и самоизнурение, соединенные вместе, служат наиболее употребительными средствами нервного возбуждения.

Мы видели выше, что индейцы и другие азиатские и африканские племена доводившие себя до экстаза, не чувствовали боли и могли безнаказанно колоть и резать свои члены.

Для нас такое свойство, сообщаемое экстазом, не должно представлять ничего удивительного, если мы припомним такие же случаи бесчувственности у некоторых маньяков (помешанных) и даже меланхоликов, которые могут жечь и резать себя, не испытывая при этом никакой боли.

Нечувствительность к страданию в экстатическом состоянии объясняет такие факты, как самосожжение раскольников, мужество в пытках, выказываемое средневековыми еретиками, и спокойное шествие их на казнь.

Другое свойство экстаза – предугадывание или предсказание, производило еще более влияния на умы и служило главнейшей причиной веры в его сверхъестественное происхождение.

Способность предсказания, которую первобытные народы признают за своими жрецами и колдунами, вера в гадания, в ясновидение и пр. должна в своей основе иметь положительную истину, для того, чтобы она могла развиться и существовать до настоящего времени.

В основании такой веры в оракулов должны лежать наблюдения над экстатическим состоянием и, через него, над способом предсказаний, действительно выходящих из пределов нормальных соображений человека. Наконец, у народов, менее развившихся, мы застаем еще и в настоящее время в полном ходу такое средство проникания в будущее.

Многие путешественники, вполне достойные доверия, сохранили факты действительного предусматривая экстатиками и ясновидящими таких событий, которые не входили в тот круг обстоятельств, который совершается перед их глазами.

Так, напр., участник экспедиции Врангеля – Матюшкин узнал от сибирского шамана, приводившего себя в состояние экстаза посредством кружения, курения, водки и шума барабана, что лейтенант Анжу, находившийся на три дня пути от того места, выдержал сильную бурю на Лене и только что спасся; это впоследствии подтвердилось вполне. Известность некоторых ясновидящих и медиумов основана на подобных же случаях необыкновенных предсказаний, которые никак не могли бы быть сделаны наугад.

Такие случаи служат главным орудием в руках мистиков и спиритов; доказав их несомненность, они твердо становятся на них, считая их торжеством своего учения. Но обаяние чудесного, которое окружает такие факты, пропадает, когда мы сравним их с той поражающей способностью угадывания, которую обнаруживают некоторые душевно-больные.

Эта способность объясняется повышенной мозговой деятельностью, невозможной в нормальном состоянии.

Многие вещи кажутся нам удивительными потому, что мы наблюдаем их только в формах их крайнего проявления, тогда как нам стоило бы их изучить в состоянии их меньшей интенсивности – и они показались бы нам менее чудесными.

Каждому из нас приходится ежедневно, во множестве случаев, бессознательно, наугад, доходить до истины, и по силе привычки это нисколько нас не поражает; но тот же процесс, только в превосходной степени, кажется уже нам трудно объяснимым естественным путем. Хотя открытия Гельмгольца и Дарвина представляются, в собственном смысле, никак не менее удивительными, нежели ученые фантазии какого-нибудь американского спирита Эндрю-Девиса, но факты предсказаний, о которых мы говорим, являлись бы для нас труднее объяснимыми, если бы они совершались при нормальном состоянии субъекта. Экстатическое состояние, которое служит необходимым условием их, представляет совершенно удовлетворительное объяснение их мнимой чудесности, которая может иметь место только для желающих видеть в самом экстазе проявление сверхъестественных сил. История горячечных больных уже достаточно доказывает нам, какие результаты вызывает повышенная деятельность мозга. В лихорадочном бреду, люди с обыкновенными способностями высказывают мысли, замечательные по своей глубине и остроумно и совершенно недоступные для них в нормальном состоянии; слабоумные обнаруживают признаки возвращения рассудка, говоря здраво и разумно; по миновании же болезненных припадков, опять впадают в прежнее идиотическое состояние. Ввиду таких фактов, которые никто не объясняет влиянием неземных агентов, нам легко понять усиленную деятельность мозга во время экстаза, непохожую на ту, которая свойственна субъекту в его нормальном положении. Кроме незнания таких патологических фактов, и незнание элементарных данных опытной психологии служит одной из причин такого распространения области чудесного на самые обыкновенные явления. Неожиданное припоминание какого-нибудь незначительного факта из нашего давно-забытого детства или какого-нибудь нисколько не замечательного, давно и мельком виданного лица, нисколько не заставляет нас недоумевать и удивляться. А совершенно однородный факт, когда человек, находясь в горячечном или экстатическом состояли, вдруг начинает говорить на неизвестном ему языке, останавливает и смущает нас....

Подобные, часто случающиеся, факты всегда служили сильным аргументом в пользу мистиков. Ученый врач прошлого столетия, Лойе (Loyer), уже перестав верить в присутствие демонических сил в душевнобольных, согласен, однако, допустить их влияние, когда больной начинает говорить на таком языке, который прежде был ему совершенно неизвестен. Такие факты, происходящее иногда с шаманами, сильно поднимают их в глазах верующих. Малообразованный медиум, вдруг начинающий говорить по-латыни или по-гречески, является торжеством спиритизма. Но, к счастью, психиатрические сочинения представляют множество подобных случаев и указывают очень простое объяснение для них. Во всех таких случаях, когда простой, необразованный человек, в безумном или горячечном бреду, вдруг начинал говорить на каком-нибудь из классических языков, оказывалось, что ему некогда приходилось слышать его; память, совершенно незаметно для него самого, сохранила эти впечатления и, при усиленной мозговой деятельности, они выступили наружу из темной области, где находились до тех пор.