Кристина Рой - Мечтатели

Новые друзья Степана проникались к нему всё большей любовью.

– Посмотри, сын мой, – сказал старик Хратский. обращаясь к Мишко, когда они вышли от Крачинских.

– мы тут все жили, скажу для сравнения, как немой скот, будто и Бога у нас не было. Чему учит теперь Степан, тому давно следовало мне учить его отца и его самого. Но что поделаешь, когда человек почти ничего не знает? Когда я вспоминаю, в каких грехах жил, сколько лет преступал заповеди Божии, не думая, что это грех… Ах. сын мой, обратись скорее и ты. как Степан, тогда тебе не придётся каяться в стольких грехах, которыми я обременил свою совесть.

Но, дедушка, утешал Мишко старика. который утирал навернувшиеся на глаза слёзы, – вы ведь всегда были честным и порядочным человеком.

Никто не может обвинить вас в чём-либо дурном.

– Никто, сын мой, кроме Господа Бога. Он Один знает всё. Когда Степан говорит о великой любви Божией, мне почти не верится, что Господь и меня возлюбил; меня, который был Ему всю жизнь непослушен и постоянно огорчал Его…

На этом пришлось прекратить разговор, так как им встретилась старушка Крачинская. Она только сейчас возвращалась домой. После богослужения она уже успела побывать у многих своих подруг и соседок.

На следующий день Блашко уехал на три недели продавать сушёные фрукты. На это время хозяйством занялась Марьюшка, усердно заботясь о Мишко и о маленьком Мартыне. В это же время уехали по делам отец и сын Хратские.

Проводив их, Степан зашёл к Марьюшке с поручением от её отца, которого он только встретил на улице. Пришёл и Пётр, прихватив с собою скрипку. Вместе они читали Слово Божие, пели духовные песни. Этот вечер им так понравился, что они решили собираться каждый день.

Вначале они собирались одни, но скоро к их пению стали прислушиваться и посторонние люди. Случалось, что вечером запоздалый мужик привозил на мельницу зерно и тут же подсаживался к ним, чтобы послушать красивое пение и чтение Слова Божия. Степан всегда приводил с собой дедушку. Пётр стал приводить с собою своего друга, ткача Петрана. Сам Петран был из другой деревни, но жена его была из Дубравки. Женившись, он переселился в Дубравку, но тёща его невзлюбила, да и жена относилась к нему не лучше матери. Петран был рад случаю отлучиться иногда из дома. Ему нравилось сидеть в спокойной уютной комнатке на мельнице и слушать чудные слова, которые читал и пояснял Степан.

Этот маленький кружок был настолько глубоко захвачен действительностью Божественной истины, что они забыли об окружающем. Единственным стремлением их было – приглашать других вступить на путь спасения.

Скоро все заговорили о них. Уже далеко разнёсся

слух о том, что Степан Хратский привёз с собой новую веру. Прошло несколько дней после отъезда Блашко и Хратских. Молва о собраниях «мечтателей» уже далеко распространилась за пределы Дубравки. Говорили, что новую веру приняли старик Хратский, Марьюшка и Мишко Блашко, Пётр Крачинский и Павел Петран. Все они не только сами перешли в новую веру, но и ревностно стараются привлечь к ней других. Кто принадлежит к новой вере, не смеет ни курить, ни пить вина, ни идти в кабак и на гулянья, танцы и всякое веселие запрещаются. Требуется всё время сидеть с Библией и молиться.

Эти дубравские ,.мечтатели» по воскресеньям ходят в церковь, но по дороге вступают в споры о вере с прихожанами. Молодёжь подтрунивала над ними, пожилые – ругали. Но больше всего их удивляла непонятная перемена в Петре Крачинском. Его больше не видно было в кабаке, он не сквернословил, не дрался, не напивался, как это случалось с ним прежде. Когда его приглашали играть на скрипке, он отвечал: «Не могу больше играть для дьявола; я достаточно нагрешил за свою жизнь». Дома он усердно занимался ткачеством, а вечером ходил на мельницу к Блашко.

Старушка Крачинская не свернула сыну шеи, она

была глубоко поражена переменой в Петре. Но оправившись от первого испуга, скоро убедилась, что ни угрозы, ни проклятия, ни слёзы не могли изменить убеждений юноши.

– Делай, что тебе угодно, матушка, – говорил он.

– Если ты от меня и отречёшься, я всё равно не оставлю Степана. Ведь он один сжалился надо мною, когда я лежал на дороге, как тот несчастный, попавший в руки разбойников, около Иерихона. И священник, и левит прошли мимо, помог мне только один Степан. Уже за одно спасение жизни я должен быть благодарен ему. Оставь он меня там, я мучился бы теперь в аду. Но это ещё не всё. Степан указал мне ещё и узкий путь, по которому нам заповедал идти Спаситель. С Божьей помощью я решился идти по этому пути.

Подстрекаемая другими женщинами, Крачинская, как только могла, придиралась к сыну, и часто Петру становилось невтерпёж, и, бледный, он уходил из дому. Но до гнева она его довести не могла и изменить его была также не в силах. Наконец она оставила его в покое, предоставляя ему делать, что угодно.

Отец Блашко вернулся домой днём раньше, чем предполагал. Когда он вошёл в дом, то застал всех слушающими Слово Божие. Марьюшка сидела за прялкой, рядом был маленький Мартин. Около стола сидели дедушка Хратский и Степан; опираясь на печь, стоял Мишко, а Пётр сидел около плиты. Блашко с удивлением глядел на присутствующих. Судя по выражению лица, эти люди были счастливы. Всё ещё никем не замеченный, он слушал, как Степан объяснял собравшимся Слово Божие. Он читал о страданиях Христа, и когда дошёл до того места, как Христос умер на кресте, Степан умолк. В комнате водворилась тишина, как это бывает вокруг одра умирающего, когда присутствующие с трепетом начинают сознавать, что всё земное – кончено.

– Удивительно, – прервав молчание, сказал Пётр,

– хотя я часто и слыхал на Страстной неделе о том, что мы прочитали сейчас, но до сегодняшнего дня я никогда не сознавал того, как ужасно страдал Сын Божий, умирая за мои грехи. Блашко посмотрел на говорившего. Неужели это сказал Пётр, который всегда отличался легкомысленной и резкой речью?

– Ты ещё молод, сын мой, – промолвил старый

Хратский. – Каково же было у меня на душе, когда читал Степан! Сам Бог открывает, наконец, нам очи, чтобы мы понимали Его Слово. Вот как пришлось страдать Божьему Сыну за нас, безбожников!

– А мы, хотя давно знали это, никогда не помышляли о Нём, – задумчиво добавила Марьюшка.

– Ты права, – согласился Степан. – Мы жили так, будто Его страдания вовсе нас не касались. Действительно Иисус Христос может скорбеть о всех нас, как сказано в книге Плач Иеремии: «Взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь, какая постигла меня, какую послал на меня Господь в день пламенного гнева Своего?» Не станем же более забывать Его, будем усерднее служить Ему и слушаться Его; этим мы всё исправим, – стал утешать друзей Мишко.