Игумения Евпраксия Инбер - Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом
- Название:Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Сибирская Благозвонница
- Год:2019
- Город:Москва
- ISBN:978-5-00127-052-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Игумения Евпраксия Инбер - Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом краткое содержание
Отец Наум был живым примером святости, примером невозможного для человека наших дней совершенства, примером полной безпощадности к себе и жертвенности, милосердия и безконечного терпения. В публикуемых рассказах запечатлены некоторые истории, связанные с его благословениями, его молитвами и заботами о своих духовных чадах.
Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
И что же теперь делать? Это все?
А через какое-то время снова открылась старая крашеная дверь, и Батюшка вышел на крыльцо. В одной руке у него прозрачный пенициллиновый пузырек с маслом, а в другой — большая разогнутая канцелярская скрепка. Глянул на нас всех и запел:
Прошел мой век, как день вчерашний,
Как сон, промчалась жизнь моя,
И двери смерти, страшно тяжки,
Уж недалеко от меня.
Вы простите, вы простите,
Друг и ближний человек.
Меня, грешнаго, помяните
Ухожу от вас пока не навек.
Говорят, что иногда Батюшка пел эту песню со словами «Ухожу от вас навек», и тогда все начинали плакать, а он говорил: «Ну ладно, ладно, пока не навек».
Тут мы испугались, что сейчас он снова уйдет и закроет дверь, и я как-то дерзко сразу к нему подошла, уже без очереди, и поняла по его лицу, что это его покоробило, и сама сразу смутилась и стала просить прощения за свою выходку и услышала: «Ну, говори, что у тебя».
Сначала я попросила его святых молитв о блаженной Любушке. А он ответил: «Это уже не мой вопрос». И опять я сразу ничего не поняла — все надеялась, что она еще поживет.
Потом спросила, как быть с деньгами за дом, а он в ответ сказал:
— Ну, добавьте, добавьте. Пусть она купит домок-то.
— Благословите, — говорю, — Батюшка, просим Ваших святых молитв, чтобы это получилось, ведь денег у нас совсем нет.
— Езжайте-езжайте, не задерживайтесь, а то опоздаете, — проводил нас старец и перед этим внимательно помазал скрепкой из флакончика.
Времени до отправления мотобота оставалось еще несколько часов (он отплывал от пристани в три часа дня). И мы зашли к Батюшкиной келейнице, с которой были хорошо знакомы, на чашку чая.
Когда мы с ней в полтретьего не спеша подошли к пристани, то увидели наш мотобот где-то вдали, в волнах Псковского озера. Он удалялся.
Делать было нечего. По берегу бродили два лодочника, оба были навеселе. Мы выбрали наименее пьяного, и он смело поплыл наперерез волнам. Они становились все выше и выше, а я еще не забыла рассказ отца Алексея про то, что бывает с теми, кто по этому озеру плывет без благословения.
Но мы опять остались живы и вернулись в Тверь.
А в воскресенье Любушка объявила голодовку. Она отталкивала всех, наотрез отказывалась от любых лекарств, отказывалась есть — пока ее не отвезут в Казанский монастырь. И только повторяла: «Поедем домой».
«Как врач, я не имею на это права, но как христианин не могу поступить иначе. Она все сделала для того, чтобы мы были вынуждены ее отпустить в монастырь», — сказал нам ее доктор Иаков, когда давал разрешение везти Любушку в родную обитель. Все это время он дежурил около нее по ночам и в воскресенье тоже приехал в больницу. Пока решали, как быть, игумения София еще раз помазала все Любушкино измученное тело Батюшкиным розовым маслом.
Сообщили в Вышний Волочек. Матушка Феодора тут же отправила в Тверь микроавтобус, а доктор позвонил своему другу, просто поделиться с ним происходящим.
Друг в это время ехал на машине в Шереметьево — у него был билет в Испанию. Другом был тот самый Владимир, который построил стену вокруг Казанского монастыря. Он все выслушал и положил трубку. Потом подумал: «Какая Испания? Любушка умирает». Развернулся и полетел в Тверь на своем шестисотом мерседесе.
Пока мы с игуменией Иулианией и суздальской игуменией Софией разбирались, как же довезти Любушку до Волочка, черный мерседес уже остановился у дверей больницы. На заднем сиденье постелили Любушке постель. «Сколько градусов установить? двадцать три?» — и Любушку осторожно уложили и отправили в последнее ее земное путешествие.
Сначала она чуть не плакала: «Поеду домой, поеду домой», — как будто боялась, что ее отвезут в другое место, но на полпути к Волочку успокоилась и стала широко креститься и молиться за доктора Иакова.
Когда мы на суздальской «оке» добрались, наконец, до Вышнего Волочка, Любушка уже полулежала в белой горе подушек на своей кровати и, улыбаясь, тихо пела тропарь «Боголюбивой» и смотрела в окно, из которого был хорошо виден храм Боголюбской иконы Царицы Небесной. Возле нее кружились сестры и пели ей ее любимые песнопения, а мы стояли в дверях и молчали.
— Ничего, все будет хорошо, все обойдется.
— Любушка, у кого?
— У Любахи.
А на пятый день Любушка умерла. Это случилось 11 сентября 1997 года, в четверг. В день Усекновения главы Иоанна Крестителя.
Говорят, все блаженные — Ивановны.
А Любушка и была Ивановна, Любовь Ивановна Лазарева.
13 сентября были похороны.
Мы шли за гробом, много настоятельниц, с цветами. Приехал отец Василий Швец, чудом там оказался: «Дай, думаю, загляну по дороге к Любушке». Вот и заглянул.
Отпевали ее в домовом храме Иоанна Кронштадтского. Два хора, один коломенский, другой шартомский. Я почти ничего не помню — ни сил, ни горя, все было кончено.
Отпевал архимандрит Никон.
Как-то все спокойно было, чинно, по порядку. Только очень было нужно, чтобы она еще пожила, а не получилось.
Похоронили Любушку возле алтаря Казанского собора. День был пасмурный, но солнце пробилось сквозь тучи, когда начали служить литию у гроба, возле могилы. Многие видели, как солнце играло.
Надо, наверное, рассказать еще о том, что в храме я как-то оказалась вдруг у самого гроба и, ухватившись за него, все говорила с ней, как с живой, и еще попросила помочь нам выполнить благословение — найти эти десять миллионов. Больше не нужно — дом на острове теперь стоит не сорок, а тридцать пять. А еще пять мы наберем, наверное, финскими марками — матушкина мама приезжала недавно из Финляндии и привезла финских марок еще примерно на пять.
Попросила у Любушки прощения за свои неуместные просьбы, да и забыла об этом.
На следующий день было воскресенье. Литургия в нашем пустынном монастыре — в храме никого, кроме нескольких сестер, холодно и безприютно как-то. И вдруг появляется человек, которого я увидела тогда второй раз в жизни (в первый свой приезд он совершенно случайно оказался у нас — заблудился, познакомился с нами, осмотрел собор да и уехал сразу).
— Я вчера вечером сидел у телевизора и вдруг подумал: зима приближается, надо им помочь. Вот, возьмите! — и протянул мне упакованную крест-накрест пачку. На упаковке написано: «10 миллионов». А одиннадцатый он положил в «ящик» и сразу уехал. Потом мы узнали, что это его манера. И что это были последние его большие деньги. Только через несколько лет приручили мы Снегирева, наконец, оставаться у нас иногда на трапезу.
Вечером, уже в Твери, мы посчитали финские марки — их оказалось, конечно, не на пять миллионов, а на четыре — ведь одиннадцать у нас уже было. И мы успели, с Божьей помощью, отправить нашу соседку на Залит с последним паромом.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: