Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

Эта неясность даже дала повод нашему неутомимому обвинителю Л. Толстому настойчиво утверждать, будто Церковь затмевает значение личности Иисуса Христа измышленным ею учением о Святом Духе, так что и вера православная совершенно несправедливо присваивает себе название «христианской», а должна быть названа «Святодуховской». Христианство есть прежде всего известное нравственное жизнепонимание, – говорит нам писатель; а Православие, по его мнению, есть сознательное отступление от жизнепонимания и замена его учением мистическим, превращение жизненного подвига в систему религиозных волшебств под именем таинств, при допущении самых противонравственных устоев жизни общественной и личной. Учение о Святом Духе как главном Деятеле религиозного развития и есть, по Толстому, тот вымысел православия, под прикрытием которого ему удается подменять нравственное учение Евангелия праздным обрядоверием.

В противовес такому обвинению, да и независимо от всяких обвинений, просвещенный христианин должен же дать отчет себе и всякому вопрошающему (см. 1 Пет. 3, 15) о своем уповании; о том, почему он дорожит открытой ему в учении Церкви истиной о свойствах и действиях Святого Духа, – должен уяснить себе нравственное содержание этого догмата.

Учение о третьем Лице Пресвятой Троицы с наибольшею ясностью было раскрыто в прощальной беседе Господа со своими учениками. Никакое предубеждение не может уничтожить той ясной истины, что под Утешителем Господь разумел не какую-нибудь безличную силу Божию, а именно живое Лицо, отличное от Него и от Бога Отца, как именно «Иного Утешителя». Свойство Святого Духа, как живой личности, сказывается и в том, что хотя слово «дух» по-гречески среднего рода (то), но заменявшее его местоимение употребляется в мужском: Он Меня прославит – εκείνος με δοξάσει (см. Ин. 16,14) и проч. Какую же мысль заключает в себе то наименование Утешителя, с которым впервые открыт догмат во всей его ясности. С первого взгляда может показаться, что Святой Дух будет утешать апостолов в разлуке с Иисусом Христом, но подобное толкование опровергается Его же словами: Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам, и Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде (Ин. 16,7–8). Утешение в потере, очевидно, не может быть ценнее самого потерянного предмета; поэтому объяснения этого имени должно искать в словах дальнейших: Святой Дух будет утешать последователей Господа в борьбе их с миром, ненависти к ним мира, и действительно, дальнейшая речь Господа раскрывает со всей ясностью значение этого небесного Утешителя. В то время как мир будет надмеваться над проповедниками Евангелия, ненавидеть их и изгонять (см. Ин. 15,17–21), и даже считать угодным Богу их убиение (см. Ин. 16,2), в это самое время Утешитель, пребывающий в апостолах, будет поддерживать бодрость в их, дотоле малодушных, сердцах, обличая в них этот страшный гордый мир в грехе неверия, наставляя их на всякую истину, напоминая и разъясняя им прежние мысли их Учителя, дотоле им непонятные, – и раскрывая им будущие судьбы мира (см. Ин. 16,9-14). Таким образом, взамен прежнего страха перед мирской силой и оружием, взамен скорби об уничижении Христа миром, Утешитель вложит в сердца апостолов то начало нравственного удовлетворения правдою Христовой, которое научит их торжествовать среди гонений, как это действительно и сбылось вскоре после Пятидесятницы, когда поруганные и опозоренные темничным заключением апостолы вознесли к Богу восторженную молитву, и, по молитве их, поколебалось место, где они были собраны и исполнились все Духа Святаго, и говорили Слово Божие с дерзновением (Деян. 4,31).

В таком истолковании слова Утешитель, в смысле утешителя исповедников Христовой истины в их борьбе с миром, в смысле дарователя внутреннего нравственного удовлетворения при внешних страданиях и позоре, мы убедимся, когда отыщем, откуда Господь заимствовал это наименование в области известных тогдашним иудеям религиозно-нравственных представлений, а затем проследим действия Святого Духа в жизни апостолов и в вечном строе Церкви Христовой; но предварительно остановим свое внимание на том обстоятельстве, что такое дарование победоносного радостного терпения возможно лишь от иного Утешителя, а не от Самого Иисуса Христа.

Уничижение, в котором всегда пребывает на земле дело Христово и делатели Его, постоянно будет искушать последних тем унылым сомнением, в котором коснели ученики Его, не хотевшие еще верить вести о Его воскресении и говорившие о Нем: А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля (Лк. 24, 21). Правда, ученики не решались назвать Иисуса обманщиком, но готовы были счесть Его за самообольщенного человека, как действительно и смотрят на Него нынешние иудеи. Посему-то нужен иной Свидетель, идущий вослед Иисусу, как Предтеча шел впереди Его; иной Утешитель, подающий исповедникам небесную радость среди их скорбей и свидетельствующий об Иисусе (см. Ин. 15, 26), что Он восшел ко Отцу, а князь мира сего осужден (см. Ин. 16,11). С этим Утешителем апостолам во время их проповеди было лучше, чем с Самим Иисусом Христом, ибо просветленные Его небесным научением и свидетельством об Иисусе, они становятся к Нему ближе, чем были при жизни, когда не могли вмещать Его слов, которые теперь Дух Святой им напоминает и изъясняет (см. Ин. 16, 12–13), так что они не боятся креста, но хвалятся им (см. Гал. 6, 14) и, осуждая мир, исполняют безбоязненно слова апостола: Иисус, дабы освятить людей Кровию Своею, пострадал вне врат. Итак выйдем к Нему за стан, нося Его поругание (Евр. 13, 12–13), т. е. ради Него выйдем из охраняемых миром законов общежития в состояние позорных отверженников, не боясь последнего, так как его переживал и Сам Христос.

Как приблизить нашему непосредственному разумению такое действие «иного Утешителя»? Думается, что многие испытывали нечто подобное в страданиях своих за правду. Когда за совершенно правое и святое дело приходится принимать уничижение и ненависть, иногда даже со стороны людей уважаемых и дорогих, тогда душа наша впадает в темное беспросветное состояние. Бог Создатель и Промыслитель, допустивший это, тогда нам кажется тоже Карателем, а не Покровителем; состояние бывает близкое к отчаянию. Но вот встречается нам в качестве утешителя хотя бы и простой человек, но чистый и убежденный, исполненный радостного одушевления. Тогда точно огонь возгорается в сердце нашем; внезапно те самые обстоятельства, которые нас подавляли горем, теперь начинают одушевлять героическим восторгом – такова сила утешителя. В истории страданий св. мучеников подобные явления происходили весьма часто. Для крепости их нужны были иные утешители, когда самый путь креста Христова подвергался искусительному испытанию в их истомленной душе: нужен был внешний свидетель и утешитель, как тот Ангел, который укреплял Самого Иисуса Христа в Гефсимании. Таковы утешители – люди и Ангелы, еще сильнее Утешитель – Дух Святой для страдальцев за Христа. Очевидно, что таким утешителем не может быть действующая в страдальцах вера Христова, а удостоверяющий в самом ее действии в те часы скорбей особый, равный Христу, Утешитель иной, не меньший, чем Сам Христос, Божественный, но не тождественный с испытывающим Отцом и как бы испытуемым Сыном. Вот в чем и заключается высокое святое значение даров Святого Духа, Который, подавая исповедникам Христовой истины сверхъестественную радость в скорбях и внутреннюю духовную победу над торжествующею извне неправдою мира, является увенчивающим подвиги святых, как Бог, и потому называется не иначе как именно Духом Святым. Итак, это не измышление мистицизма, не подмена подвига жизни системою религиозных волшебств, а именно та наивысочайшая освящающая сила, которая малодушных рыбаков сделала дерзновенными победителями вселенной через слово и жизненный подвиг.