Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

Пашковец. Много обществ называют себя Церковью.

Православный. Церковь только единая, ибо не два тела у одной главы, но одно (см. 1 Кор. 12, 12), ибо все мы одним Духом крестились в одно тело (1 Кор. 12, 13); те же, которые от тела отделяются, как пашковцы, раньше – лютеране, раньше – католики, те отделаются от Церкви. Покажи, чтобы мы отделились от Тела Христова.

Пашковец. Знаю, что у вас все по-древнему, но если так ясна ваша правда, то почему не присоединяются к вам другие исповедания?

Православный. А почему не все люди пошли за Христом?

Пашковец. Одни по ожесточению, другие – по незнанию.

Православный. И теперь тоже происходит и всегда так будет, к великой скорби истинных учеников Христовых.

Пашковец. И это тоже предсказано в Библии?

Православный. Да, в Посланиях апостолы предупреждают, что явятся лжеучители, которые будут действовать именно теми средствами, как ваши миссионеры, т. е. возбуждать простодушных против властей церковных, прельщать ложною свободой и действовать через страсть к корыстолюбию. Об этом предмете написано 2-е Послание св. Петра и Послание Иуды; тоже предсказывают св. Иоанн и св. Павел.

Пашковец. Но неужели наши учители таковы?

Православный. Они распространяют веру свою деньгами, тогда как Господь обещал Своим последователям не блага земные, но крест; они начинают проповедь с осуждения священников, тогда как Архангел Михаил даже диавола осудить не решился (см. Иуд. 1,9); они помогают только своим, тогда как Господь о такой помощи сказал: Не также ли поступают и язычники? (Мф. 5,48).

Пашковец. Да, это и меня смущало: чужим у нас не помогали.

Православный. А не смущало тебя то, что присоединение к вашему обществу начинается не с любви Христовой, а с ненависти?

Пашковец. С какой ненависти?

Православный. Да с ненависти к священникам и к Церкви.

Пашковец. Да, сознаю незаконность нашего общества и радуюсь, что Господь привел поговорить с тобой о вере. Я не умел различать жизни Церкви от жизни ее членов.

Православный. Чтобы, однако, утешить тебя, позволь напомнить, что ведь не всегда церковные установления у нас исполняются без внутреннего участия души. Был ли ты в церкви на Светлую заутреню?

Пашковец. Да сказать правду, не мог не пойти на эту службу даже со времени вступления в пашковское общество.

Православный. Скажешь ли, что все обычаи и молитвы исполнялись только телами, а не душами православных?

Пашковец. Нет, все радуются и плачут от души.

Православный. А почему? Потому что радуются всею Церковью вместе; радуются с теми же обычаями и песнопениями, как древние святые мужи, как теперешние верные греки, сирияне, японцы. Это ли не одушевляет христианина, что, находясь в Церкви, он торжествует над временами и расстояниями, он близок и к дальним, и к древним, и ко Христу, пребывающему в Церкви? Это ли его не радует, не утешает, не ободряет в борьбе с грехами? Да будет благословен Господь, что призывает нас не поодиночке, но соединив нас в одно тело, чтобы мы одними устами и одним сердцем славили и воспевали имя Его.

Последователи новейших рационалистических сект в своей полемике с православными миссионерами по вопросу о том, в каком смысле они различают себя от Церкви, обыкновенно любят приравнивать это различие к отношению евангельского закона к фарисейскому и талмудическому направлению врагов Христовых, которым гордые сектанты постоянно уподобляют верных чад Православной Церкви. Любимым, например, изречением пашковцев для возражения против православных являются известные слова Евангелия: Даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру (Мф. 23, 23). Основным положением всех новейших сект рационалистического направления надо признать то, что они принимают лишь те установления веры, которые, по их мнению, вытекают из основной заповеди любви и нравственного совершенства, причем учение Библии о крещении, причащении и об иерархии понимается ими духовно. Правда, в полемике с православными сектанты-рационалисты любят становиться на почву вероисточников и обыкновенно выставляют себя покорными учениками Библии и ревностными охранителями всякой черты и йоты Писания: из уст их при беседах не сходят заключительные слова Апокалипсиса (см. Опер. 22, 19) и анафема ап. Павла против даже Ангела, если б он принес иное благовествование (см. Гал. 1, 8–9). Но подобный прием сектанты употребляют как выгодный для них в том отношении, что он заставляет и православного миссионера в беседах с ними отыскивать основания и оправдания в букве библейского текста («строкою») не только для догматов православной веры, оспариваемых сектантами, но и для всех отдельных постановлений и обычаев Церкви, не исключая иконопочитания, крестного знамения, благословения иерейского и т. п. Когда миссионер, обладающий не менее ловкою диалектикою, находит подтверждение пререкаемым религиозным обычаям и церковным постановлениям в законе Моисеевом, сектантские совопросники в этом случае спешат стать под защиту слов Христа Спасителя к самарянке и апостола Павла к евреям, утверждая, что Моисеев закон храмового богослужения отменен в Новом Завете.

Допустим, что сектанты в своей духовной слепоте вполне искренно считают Библию 160причиною своего отступления от Православия; спрашивается, что же побудило отщепенцев подвергнуть унаследованную ими от предков господствующую православную веру критике с библейской точки зрения. На это сектанты обыкновенно отвечают, что таким побуждением для них были порочная жизнь православных христиан и представляющаяся им несообразность церковных уставов, обрядов и обычаев с Библиею. Но при ближайшем знакомстве с религиозными воззрениями нашего сектантства становится несомненным, что Библия служит здесь не столько причиною отвержения сектантами уставов Церкви, сколько средством или оправданием такого отвержения, вызванного, с одной стороны, их неумением сознать органическую связь церковных постановлений с евангельским законом любви и чистоты духовной, с другой – хотя и добрым, но своевольным стремлением привести всю свою жизнь к святым началам Евангелия, вне водительства и благодатной помощи Церкви. Только этим и объясняется, почему сектанты с такою легкостью отвергают те постановления Нового Завета, которые по своей ясности, кажется, никак не могли бы дать почвы для лжетолкования. Таково, например, постановление о таинствах Крещения и Причащения; то и другое ими отвергается или, во всяком случае, понимается не по-евангельски; столь же не согласна с Новым Заветом мысль пашковцев о греховности всякой молитвы, кроме молитвы Господней. При таком направлении современного сектантства православному полемисту представляются два пути в миссионерской борьбе его с еретическими заблуждениями: или опровергать мысль протестантствующих сект о достаточности для спасения заповеди любви и спасительной веры, или показывать, что все требования и верования Церкви Православной всецело основываются на этих заповедях и необходимо из них вытекают, хотя и не оговариваются нарочито в Св. Писании. Наши миссионеры почти всегда становятся на первый путь полемики и тем самым впадают в односторонность и являются безответными перед ищущими истинного уразумения известных евангельских изречений о двух заповедях – о том, что вечная жизнь – в знании истинного Бога, что любящий исполнил закон и пребывает в Боге. Первый из указанных выше приемов миссионерской полемики если и может принести благоприятные результаты в смысле защиты пререкаемой истины от совопросников, то в наилучшем случае он (этот прием) может привести сектантов к тому убеждению, что их представления о христианской религии неправильны потому только, что они были слишком высоки, что на самом деле христианская религия не так свята и чиста, как им представлялось, что она вовсе не свободна от чисто формальных требований, несродных с духом истинного христианства, и заключает в себе ряд постановлений вовсе будто бы, не связанных с заповедью о любви, и проч. Нужно ли говорить, как нежелательна установка подобного отношения сектантов к нашей божественной вере? Что сказано о защите церковных определений перед лжебиблейскими, протестантскими сектами, то же следует сказать и о защите догматов православной веры и против тех рационалистических сект, которые отрицают догматы о Святой Троице, будущей загробной жизни и мздовоздаянии. Сектанты этого направления с графом Толстым во главе, остановившись на мысли, что Христос принес к нам, как сказано в начале Иоаннова послания, новую жизнь (а не философию), отрицают не только те истины веры, которые, по их мнению, не касаются раскрытия этой новой духовной жизни, но отвергают и самые священные книги, содержание которых даже с точки зрения сектантов и их приемов толкования не может быть отрешено от нежелательных им догматов Церкви: загробного воздаяния, повиновения властям и т. п. Ради этого сектанты 161отвергают, например, послания апостола Павла и некоторые другие св. книги. Убеждать подобных заблудших в истинности всех важнейших догматов веры путем толковательным – конца не будет, не будет уже потому одному, что если мы и принудим их в данном случае согласиться, что против них идет одна из тех священных книг, которую и они принимают за священную, то что их удержит от исключения последней из принятого ими же канона, раз это допущено по отношению к значительному количеству священных книг? Итак, остается одно: показать, что без догматов о Святой Троице, о Божестве Иисуса Христа и о спасительных Его страданиях и смерти невозможно усвоить и осуществить содержания той благодатной жизни, которая была единственным предметом учения Христа, как Сам Он об этом сказал, что в H ем была жизнь (Ин. 1, 4), что слова его суть дух и жизнь (Ин. 6, 63). Нужно показать, что наши православные догматы и наши церковные постановления не только древние и правильные, но и истинно святые.