Александр Богатырев - У Бога и полынь сладка: Рассказы и очерки

Постояла, помолилась, прочитала про себя все, какие знала, молитвы, поцеловала крест и портрет батюшки Симеона и пошла в отделение. На мне — форма нашего сестричества, на платке красный крест. Посмотрела на себя в зеркало — чистая сестра милосердия времен Первой мировой войны. Даже (прости меня Господи за тщеславие) понравилась сама себе. Только вошла в отделение — бежит прямо на меня мужик с перекошенным от злобы лицом, да как стал меня бить и кричать: «Что вы тут шастаете, инфекцию разносите! Бога проповедуете — а Его нет!», — всякие богохульные слова, их и произносить страшно… И больно так бьет, все старается по лицу. Я опешила — что делать? И вдруг подумала: «Просила показать, уверовала ли, вот и терпи за Христа». И так мне стало радостно: сподобилась за Христа пострадать.

Я терплю, а он орет, как резаный. Медсестры подбежали, врач подошел. Мужики из больных оттащили его. Один шепчет: «Уходите отсюда. Это отставной полковник КГБ. Лучше не связывайтесь». Я, пока они с полковником переговаривались, забежала в какую-то палату. Думаю, не уходить же? Надо же о вере с народом говорить. Только не дали, врач приказал удалиться: «Тут нельзя устраивать скандалы — люди больны, многие неизлечимо, нельзя их волновать». Пришлось уйти. Обидно, конечно, что не дали до конца долг выполнить. А на сердце такая радость, хоть пой во весь голос! Я и пела в душе: «Спаси Господи, люди Твоя!». Пела и благодарила Бога за то, что дал пострадать за Него. А отца Симеона — за то, что выполнил мою просьбу, да так скоро.

2016 г.

Отец Симеон во время грузино-абхазского конфликта был вынужден уехать из Гуд ауты. Он поселился с несколькими монахинями на окраине Сочи. Жили они в небольшом домике. Со временем удалось пристроить комнату для батюшки.

Однажды я приехал к нему с приятелем, но отец Симеон плохо себя чувствовал после очередного инсульта и никого не принимал. Во дворе за столом сидело несколько человек. Нас тоже пригласили. Рядом со мной сидел человек в армейской форме. Он пожал мне руку и представился: «Борис».

Борис привез какие-то гостинцы для батюшки из Абхазии и уже собирался ехать обратно. Выяснилось, что после Сухуми он едет в монастырь в селе Дранда, а потом в горы.

Об этом монастыре я знал. Я читал книгу отца Валентина Свенцицкого «Граждане неба», и у меня зародилось желание повторить его маршрут и написать о современных монахах, подвизающихся в горах Кавказа. Я рассказал об этом Борису и сказал: «Хорошо бы снять о них фильм». Борис тут же предложил мне поехать с ним в Сухуми. Я с радостью согласился, и мы сразу же отправились на его «вездеходе» — переделанном «под нечто» армейском УАЗе.

При всей неказистости экстерьера, машина «летела», обгоняя фирменные джипы. Шофер Борис был опытный. Вел с какой-то ухарской легкостью, словно сидел не за баранкой, а на лихом коне. (Он был казачьим подъесаулом.) Всю дорогу до Сухуми рассказывал, как оказался у батюшки Симеона. Тот благословил его помогать монахам. Теперь он регулярно отвозит в горы продукты и все необходимое для зимовки. В зимнюю пору из-за большого снега нет никакой возможности добраться до их келий.

А к отцу Симеону Борис попал от большой беды: пришлось участвовать в боях во время грузино-абхазского конфликта. Его дом и вся часть города, в которой он жил, оказались в зоне боев. Хочешь не хочешь, а пришлось взять в руки оружие. Борис был егерем и одним из лучших на всем побережье охотников, так что к нему организаторы обороны пришли в первый же день. Отказываться было нельзя: нужно защищать семью, свой дом и свой город. Пришлось пережить страшные испытания. О них он не стал рассказывать. Только после окончания войны сразу же поехал к отцу Симеону исповедоваться. При батюшке дал обет Богу никогда больше не убивать — ни людей, ни животных. Батюшка отпустил ему грехи и строго сказал, что нарушать этот обет нельзя ни при каких обстоятельствах: «Даже если будут тебя убивать, ты не убивай. И помни, что ты не мне дал обещание, а Господу Богу». С тех пор Борис не брал в руки оружия. Автомат сдал, а охотничье ружье забросил на чердак. «Теперь у меня другая охота — охота душу спасти», — закончил он свой рассказ.

До Сухуми мы добрались к полуночи. Переночевали, а утром съездили в Команы, где посетили действующий храм и источник, забивший на месте казни святого мученика Василиска. Когда-то, в пятом веке, по пути в Команы скончался сосланный в эти края святитель Иоанн Златоуст. Неподалеку находится место третьего обретения честной главы святого Иоанна Крестителя.

На службу мы не успели. Помолились в церкви у каменного гроба, в котором покоилось тело Иоанна Златоуста до того, как его перевезли в Константинополь, окунулись в источнике и отправились обратно в Сухуми. Неожиданно наши планы расстроились: кто-то позвонил Борису, и ему пришлось срочно на несколько дней отправиться по делам. Больше я его не видел.

Приехав на следующий год в Сочи, узнал, что Борис погиб. Командир казачьего подразделения, к которому он был приписан, приказал ему убить оленя и кабана для приема приехавшего из Москвы большого начальника. Борис отказался и откровенно сказал, что дал обет Богу никого больше не убивать. На что командир съязвил: «У тебя обет, а у нас обед. Без мяса высоких гостей не принимают». Борис долго отказывался, но у старших по званию разговор с подчиненными короток: «Это приказ, а с Господом Богом мы как-нибудь разберемся».

Выхода не было, и Борис решил слукавить: самому не стрелять, а поставить самострел — выстрел произойдет, когда зверь заденет за веревку. Дескать, охотник на курок не нажимал, олень сам нарвался. Закрепил он ружья, натянул веревки на тропах, по которым ходят звери, и утром пошел проверять. Дошел до заветного места — и получил пулю. Как это произошло, никто не знает. И никто не мог поверить в то, что при всей своей опытности Борис мог так оплошать. Умер он от потери крови.

Теперь о нем молятся и монахи, кому он помогал, и сослуживцы, и все, кто его знал. Помнят о Борисе как о добром христианине. А его историю рассказывают как грозное напоминание о том, как опасно нарушать данные Богу обеты.

2015 г.

Престольный праздник удался. За литургией благочинный отец Никифор вручил отцу настоятелю орден преподобного Сергия Радонежского и Патриаршую грамоту. Прихожане один за другим выходили на солею с букетами и признаниями в любви к батюшке Алексию и рассказами о том, как его стараниями был возрожден старинный храм, пребывавший в мерзости запустения [15] Ср.: Мф. 24, 15–16. почти целый век. Трапеза прошла как никогда весело.