Иван Концевич - Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси. Оптина Пустынь и ее время

Я принимал близкое участие в Братстве Святителя Алексия, Митрополита Московского, во главе которого стоял прот. Роман Медведь, бывший настоятель Севастопольского собора. К братству были приписаны еще несколько приходских церквей в разных концах Москвы, где вели работу члены братства. В самом храме братства ежедневно совершалась ранняя литургия, и члены могли посещать ее еще до своей службы. Три раза в неделю по вечерам были вечерние богослужения с беседами, члены братства старались ежемесячно приступать к Св. Причастию и активно участвовали в работе.

Благодаря моей незагруженности служебными обязанностями я имел возможность посвящать свои силы работе в братстве, а потому это время принесло мне громадную духовную пользу; здесь я окреп духовно и начал жить в ограде Православной Церкви. Тогда же было положено и начало моей проповеднической деятельности, особенно после того, как в 1919 году Святейший Патриарх Тихон посвятил нас, троих членов братства, в чтецов, с наименованием нас «благовестниками»; такие «благовестники» появились тогда во многих братствах и выступали с проповедями с церковного амвона.

Так, исполняя совет о. Нектария, я получил возможность закрепить свою связь с Православной Церковью и получить весьма ценную подготовку к моей дальнейшей миссионерской работе. И во всей моей последующей жизни в Советском Союзе его слова всегда сбывались: как только я начинал подниматься по служебной лестнице, так вскоре у меня появлялись неприятности и осложнения; когда же я довольствовался малым, то жизнь текла более спокойно. Впрочем, это уже особая тема, на которой здесь останавливаться не буду.

В заключение коснусь еще вкратце той дальнейшей духовной связи, которая совсем неожиданно установилась у меня с о. Нектарием и продолжалась до самой его кончины. Хотя моя первая и последняя встреча с ним уже связала меня невидимыми узами со старцем, но по воле Божией он до конца не оставил меня своими молитвами.

В 1920 г. я уехал из Москвы на родину, на Северный Кавказ, где жил все время. Почти в то же время уехала в Тульскую губернию одна из участниц нашего братства, г-жа Т., дочь священника, вскоре принявшая тайное иночество. Проживая недалеко от Оптиной Пустыни, она сделалась духовной дочерью о. Нектария и часто его посещала. Когда же монастырь закрыли, то она не переставала посещать старца в тех местах, где он потом проживал.

Мы изредка переписывались, и в ее письмах я всегда получал от него благословения. Зная, как я почитаю о. Нектария, она сообщала мне, что он молится за меня и мою семью, а иногда рисковала пересылать мне от него иконки или листки поучений. Таким образом я еще в течение почти восьми лет продолжал ощущать благодатную поддержку старца и чувствовал в своей жизни охраняющее действие его молитв. В 1928 г. Т. сообщила мне о смерти этого последнего оптинского старца. И как раз в последующие годы моя жизнь заметно осложнилась, и наступили весьма тяжелые годы в моей жизни. Мне кажется, что и здесь играла роль прекращение духовной молитвенной поддержки со стороны старца... Прот. С. Щукин.

Основоположницы Успенской Обители в Южной Америке, в Чили, ведут свое монашеское начало по благословению оптинских старцев. По нашей просьбе они сообщили несколько случаев явной прозорливости старца Нектария. Их игуменьей была матушка Алексия, высокой жизни, ныне уже покойница. Воспоминания матушки Ксении (в мире Клавдии) записаны матерью Иулианией.

«Мать Алексия — моя тетя по матери. Она знала всех старцев, часто посещала Оптину до отъезда в Святую Землю. Была духовной дочерью старца Иосифа. Старец наставлял, как и все старцы: иметь смирение, послушание, сидеть в келии и заниматься рукоделием, “работа в руках, молитва на устах”.

Батюшка был небольшого роста. Ходил тихо на общее благословение помолиться у Царицы Небесной “Достойно есть”. Говорил так: “Заступи, спаси, помилуй...” и благословлял народ. Мы часто бывали в Оптиной, т.к. родом из Калуги, и жили там. Оптина от нас в 60 верстах. И пешком ходили, и поездом по железной дороге. Я была больна, и батюшка принимал ласково, всегда говорил “помолимся”.

Мне лично он благословил дорогу — говорил: “Торопись, Клава, в Св. Землю, иначе не уедешь. Не соглашайся оставаться с родными”, хотя я очень была больна и молода ехать одной. “Давай помолимся”. Я стала на колени, батюшка накрыл голову мою епитрахилью, начал молиться. Крепко, крепко сжал голову и говорит: “Клавдия, какую ты благодать получишь, ведь враг с детства не любит, а благодать борется за тебя и вырвет тебя!” Потом я ему сказала, как я одна поеду, я такая больная (с 12 до 23 лет я болела белокровием). Он сказал: “Долетишь, как птичка”, и учил, как я должна вести себя на пароходе. За его св. молитвы, я ни качки не чувствовала, хоть она и была.

В последний раз, когда мать Ксения была у старца, он дал ей клубок ниток и говорит ей: “На, намотай этот клубок, видишь, какой он спутанный”. Она помнит, что после болезни белокровия она была очень слаба, и поэтому для нее это было не под силу, а он говорит: “Ничего, ничего, вот так у тебя сложится жизнь; трудно будет тебе в начале, а потом будет хорошо”. Так оно и было.

Старец предсказал матушкам Алексии и Ксении, тогда еще молодым, что у них будет много деток. Говорил: “Вот уедешь в Святую Землю, и у тебя будет много детей”. Матушки пришли в ужас, т.к. думали посвятить свою жизнь Богу, а не иметь семью. И только в 1933 г. пророчество старца начало приходить в реальность. Привели к ним 8-летнюю девочку, впоследствии мать Иоанну, и Владыка Митрополит Анастасий сказал матери Алексии, чтобы она взяла на воспитание арабских детей. Она не хотела, так как все время писала иконы, но не посмела ослушаться Владыки Митрополита. Но когда после матери Иоанны через полгода привели ее двоюродную сестру и еще других детей, в том числе и 3-летнюю нынешнюю мать Иулианию в 1938 году, то тогда вспомнила матушка Алексия пророчество старца Нектария. Надо сказать, что в Горненской обители, где они тогда жили, устав был иной, чем на Елеоне и Гефсимании. Обитель была своекоштной, и приходилось каждой сестре зарабатывать на жизнь. Поэтому каждая сестра имела право воспитывать себе послушницу, а то и больше. Вот и имели матушки “много детей”. Теперь же, переехав в Чили, у них организовался приют имени Св. Праведного Батюшки Иоанна Кронштадтского и школа, в которых воспитывается 89 человек, детей обоего пола.

Мою сестру Лидию он поучал и наставлял уже при большевиках, она продолжала учиться, пока была возможность; она была тайной монахиней. Из родных никто не знал, т. к., думаю, что батюшка ее научил и благословил.