Иван Концевич - Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси. Оптина Пустынь и ее время

Старец Нектарий говорил моей сестре Лидии: “Скоро будет книжный голод. Покупайте книги духовные, а то ни за какие деньги не купите”. Говорил также: “Боюсь красных архиереев”.

Владыка Феофан Калужский не верил в святость старца. Когда он посетил Оптину Пустынь и пришел к старцу, то старец не обращал на него никакого внимания и занимался своими куклами (которых ему давали детки как свое самое драгоценное, по любви к старцу); начал совать одну в тюрьму, что-то приговаривая, другую бил, третью наказывал. Владыка Феофан решил, что он ненормальный. Когда же Владыку взяли большевики и посадили в тюрьму, тогда он понял все и сказал: “Грешен я перед Богом и перед старцем: все, что говорил, это было про меня, а я думал, что он ненормальный”. Живя в ссылке, владыка очень страдал от хозяина, но не жаловался. Жил в семье Плохиных.

Еще старец Нектарий говорил: “Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом будет богата, и в Оптиной будет еще 7 светильников, 7 столпов”».

В письме к нам от 20 августа 1955-го года мать Николая писала:

«Теперь скажу о дорогом батюшке Нектарии. В то время, как я жила в Оптиной Пустыни, я вышла за ворота, вижу, толпа шла по дороге в скит, и я решила подойти поближе. Посреди толпы был о. Нектарий. Он увидел меня, подозвал, и я получила благословение. Батюшка стал спрашивать: “Ну, вот расскажи, как живут в Италии. А какая ты счастливая!” — “Ну, что вы, батюшка! Одно горе”. — “О, нет! Ты ничего не знаешь, что еще будет”. И вот идем за пастырем до самого скита. Батюшка нас угостил всех. По дороге батюшка сказал, что ему холодно и чтобы я дала ему мой платок. И я этот платок берегу, как память. Батюшка нас угостил сладеньким. Мне сказал, чтобы я пришла на другой день в 4 часа. Так я с радостью пошла. Приема не было. Я одна только. Келейник мне открыл. Я вошла. Батюшка сидел и писал, благословил и сказал, чтобы я окончила этот стишок, а сам ушел. Когда я окончила, батюшка сказал: “Напиши число и возьми на память”. И подарил мне четки и сказал: “Пока возьми эти, а потом будешь выбирать из 12. А в Бари надо ехать. Там твой дом и много там проживешь, а потом придет время скажут: “Теперь можно ехать и в Россию”. Но когда приедешь, тебя едва можно будет узнать”.

Вот эти слова тоже как “через 4 года” — “поедешь в Италию”, приходится держать про себя. Откровенно вам скажу — люблю говорить о том, что уже сбылось, а так говорить прямо боюсь. Батюшка Анатолий показал мне адрес, где я буду жить, но я конечно, не помню”».

Еще при жизни старца Нектария мать Николая имела общение с ним посредством ее близкого друга — матери Марии, которая, живя в тяжелых условиях Советского Союза, посещала старца в его изгнании и писала об этом в Бар-Град. Вот часть этой переписки: “... Вы при храме почти живете — это великое счастье для человека. Очень сожалею и горько оплакиваю потерянное счастье — жизнь в монастыре. Ничто не может заменить мне эту утрату. В материальном отношении я благодарю Господа Бога за Его щедрые милости ко мне недостойной. Но в духовном — я нищий, жалкий человек. Время от времени бываю у батюшки Нектария, но что это за поездки?!! 1 час или 2-3 увидишь, и то с большими трудностями. Конечно, и утешение получишь такое, что со страхом и радостью долго помнишь и живешь им... А поскорбеть мне есть о чем — совсем оторвана от людей, единомысленных со мною и сестер своих о Христе. Живу одна в квартире. Может быть это так тяжело для меня, что за послушание живу здесь. За послушание трудно ведь и пальцем шевельнуть. Другое дело по своей воле — и гору своротишь и горя мало.

Так вот, родная, я вижу и вам за послушание большого труда стоит выбраться на родину. Когда не было на то воли Божией, рвалась, ни с чем не считаясь, а теперь сказали “можно”, рассуждает, вперед мыслями забегает, что да как... Хлопочите о паспорте в Советском посольстве, как и должно быть по порядку. О каком возврате может быть речь, когда сказано: “пусть пополнит число...” 583Если цело письмо, прочитайте-ка! Ваше письмо будет отослано с оказией, т.к. в настоящее время у нас весенняя распутица. Попрошу ответа для вас.

Святками я видела батюшку. Слабенький, маленький стал на вид, но духовная мощь слышится в каждом произнесенном слове. Голосок при пении совсем юношеский. На мысли отвечает, страшно и подумать. Осенью частенько прихварывал батюшка. К Рождеству был лучше, а потом опять прихварывал. Скоро будет годовщина, как я пешком, в полую воду 45 верст шла к нему. 32 версты шоссейной дорогой, а 10 верст проселочной. Эти 10 верст шла 10 часов: одну ногу вытянешь из полуаршинной глинистой тони, другая ушла еще глубже, а то без сапог выскакивает. Ничего — дошла.

Спрашиваете о моем здоровии? Вследствие сырой квартиры за полгода много ушло здоровья. Боюсь нажить ревматизм. Уже побаливают руки, ноги, голова. От головной боли очень страдала до Рождества. По приезде к батюшке я умоляла его помочь мне. Взяла его ручки и положила себе на голову, а он, смеясь, говорил мне рецепты как лечить голову. Все рецепты вылетели у меня из головы, ни одного не помню, но и голова, слава Богу, за милосердие ко мне недостойнейшей, не так уж беспокоит. Только вот чувствительна к холоду, и всегда шумит в ней.

Мое письмо Вы получите, когда у нас будет Светлое Христово Воскресение — Пасха. Буду кричать вам Христос Воскресе! Христос Воскреее! Христос Воскресе!»

О своих поездках в Холмище, где пребывал старец Нектарий после своего изгнания из Оптиной Пустыни, рассказывает Михаил Чехов. «Несмотря на слежку, установленную за ним, — говорит он, — до самой смерти старца посещали ученики, знавшие его еще в Оптиной Пустыни, и не было ни одного несчастного случая с людьми, приезжавшими к нему. Дорога к нему шла через густые леса. От маленькой станции железной дороги до первой деревни было 25 верст. Крестьяне довозили посетителя до этой деревни и там, в одной из хат, держали его до темноты. Оставшиеся несколько верст пути проезжали уже ближе к ночи.

Попал и я к Старцу, и вот как это случилось.

Русская поэтесса Н., находясь в общении с ним, сказала мне однажды, что во время ее последнего посещения Старец увидел у нее мой портрет в роли Гамлета. Посмотрев на портрет, он сказал:

— Вижу проявление духа. Привези его ко мне.

Тогда же, благодаря Н., я впервые и узнал о существовании Старца Нектария и, собравшись, поехал к нему.

Ночью поезд подошел к маленькой, темной станции, где уже ждали крестьянские розвальни, чуть прикрытые соломой и запряженные тощей, старенькой лошаденкой. Стояли жестокие морозы. Дорога была долгая и трудная. После пятичасового пути, уже на рассвете, в первой деревне меня ввели в избу и до темноты велели лежать на печи. В избу же Старца я прибыл только к ночи, и на следующее утро был принят им.