Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Слова решительные, смелые. Но в них, как и в послании от 1 октября, мы замечаем нечто новое по сравнению с анафематствованием власти 2 февраля 1918 г. и заклинанием «не вступать с извергами рода человеческого в какое-либо общение». Прежде всего, оказывается, что Патриарх всё же как будто вступает с ними в общение (вынужден вступать!). Правда, делает он это с целью «увещания». Но в то же время он теперь признаёт советскую власть, как Божие попущение и готов был бы даже благословить её, если бы она прекратила проливать невинную кровь, преследовать веру и Церковь и установила законность, порядок и внутренний мир... Как же должна была страдать, изнемогать в страданиях и метаться душа Патриарха Тихона в тех невиданных историей человечества обстоятельствах! В этих метаниях — от проклятия к признанию — нет страха за себя, свою жизнь или положение, не видно и страха за Церковь, совсем нет стремления «спасти» её ценой лжи, то есть одобрения советской власти. Здесь есть лишь мучительное стремление своевременно и точно определить отношение Церкви к новой власти в соответствии с правдой Божией, не погрешив против этой правды. Патриарх Тихон — убеждённый монархист, как он сам потом об этом публично скажет. Да иначе и не может быть! Любой действительно русский, действительно православный человек (как тогда, так и теперь) просто не может не быть монархистом, сторонником Православной Самодержавной Монархии! Такими и были в подавляющем большинстве служители Русской Православной Церкви. Но в октябре (!) 1918 г., когда уже были убиты и отрекшийся Государь Николай II и чуть не все, кто мог бы, по законам, наследовать его Престол, заявить от лица Церкви о признании только Монархии как единственной богоугодной власти было уже поздно, уже невозможно! Это означало бы сразу поставить всю Церковь — против утвердившейся власти. Последняя и без этого постоянно обвиняла Церковь в «контрреволюционности». В сущности, духовно, это было верно. Но внешне Церковь как целое (как «организация») в политической борьбе не участвовала. Заявление о монархической ориентации Церкви (в целом) узаконило бы гонения, т.е. дало бы со стороны самой Церкви «юридическое» основание власти для расправы над Церковью, для массовых репрессий против верующих. Гражданская война была в разгаре, и её исход был совсем ещё не ясен! Но что могла Церковь Русского Народа ожидать от возможной победы Белого движения? Чего угодно, только не восстановления исконной Русской Монархии! Как уже отмечалось, масонские или омасоненные вожди и идеологи «белых» в большинстве случаев звали к борьбе «за землю, за волю, за лучшую долю», но совсем не за Православное Самодержавие! Воззвания с призывами подняться за святые Кремлёвское соборы и за Русское Царство (почти, как в 1613 г.!) были редкостью. В такой обстановке духовному взору становилось видно, что, по Божию попущению, Монархии в России не будет. По крайней мере — в обозримом будущем. Отсюда — любая утвердившаяся власть должна была быть принята, как именно Божие попущение. И дело Церкви состояло в таком случае в том, чтобы воздействовать на эту власть (обличением и увещанием) дабы она не терзала народ, не беззаконничала, а соответствовала бы тому понятию власти, как Божия установления, «страшного не для добрых дел, а для злых», какое выражено в Священном Писании, в частности в посланиях апостолов Петра и Павла, к чему мы ещё вернёмся.

Мы помним поимённый список членов СНК в 1918 г. Неужели Патриарх Тихон не понимал, что, обращаясь о «увещанием» к Совету «народных» (он сам берёт это слово в кавычки!) комиссаров, он обращается к банде выродков еврейского народа, для которых нет и не может быть ничего законного и справедливого, особенно — по отношению к Русскому Народу!? Конечно, понимал. Но не напрасно Христос назвал упорно не верующих Ему иудеев детьми диавола. С поистине сатанинской хитростью еврейские «изверги рода человеческого» создали себе прикрытие, как бы ширму, в виде «государства», «государственной» (!) власти Советов депутатов трудящихся, или народных депутатов, избранных будто бы самим народом и будто бы решающих все государственные дела, в том числе и церковные вопросы... В эти Советы стали путём фиктивных «выборов» набирать (не выбирать, а именно набирать, подбирать) из числа «сознательных», то есть на всё готовых и во всём послушных, — действительно рабочих, крестьян, иных «трудящихся» разных национальностей, в том числе и русских. В народе отбросы всегда бывают, их всегда можно найти... В таком случае получалось, что всякий противящийся сатанинской еврейско-большевицкой тирании легко объявлялся противников власти народа, в том числе и русского, то есть «врагом народа». Как уже отмечалось, советская власть никогда не была советской, то есть властью этих самых Советов народных депутатов! Но они существовали! И всё, кроме тайных, совсем преступных дел большевиков, делалось на основании формальных узаконений и постановлений Советов! Была создана огромная, дорогостоящая система советских учреждений, сверху донизу охватывающая все центральные и местные органы управления, власти. Они и не управляли и не властвовали, т.к. всё за них решалось в параллельных органах партии-церкви, называющей себя «коммунистической», но тоже не являвшейся таковой! При такой многоступенчатой, эшелонированной лживости устройства всей системы не оставалось ничего иного, как обращаться к Советам, как к государственной власти с тем, чтобы её дела соответствовали хотя бы её собственным социальным декларациям, законам, Конституции, принципам (демократичности, справедливости, свободы совести и т.п.). Здесь большевики, думая обмануть всех, обманули себя, устроив в такой организации «системы» сущую идейно-политическую ловушку себе самим, из которой потом так и не смогли никогда выбраться и которая стала одной из причин безславного исторического крушения «коммунизма». Об этой и иных «ловушках», устроенных для себя же коммунистическим режимом СССР, мы ещё скажем особо. Но сейчас нам важно отметить, что самой складывающейся логикой вещей стала определяться и логика отношения Церкви в лице Патриарха Тихона к «советской» власти. Очень важно, что формально, официально Советы не были органами коммунистической партии, а как бы независимыми, как бы вне идеологии органами «народного представительства», чисто государственными. Поэтому Патриарх, Церковь получали некое «моральное право» обращаться к ним. Патриарх начинает признавать советскую власть, но именно как соответствующую официальному статусу независимой от идеологии, соответствующую тому, что от её лица официально заявляется и постановляется! «Говорите о «благе народа» — так и дайте народу благо! Говорите о законности — поступайте по законам, говорите о «свободе совести» — извольте обезпечить, решили отделить Церковь от государства — вот и не вмешивайтесь во внутрицерковные дела. И т.д... Такая позиция практически неуязвима. И Патриарх Тихон до конца дней, как мы увидим, сохранял её, не переставая обличать органы советской власти в тех случаях, когда их дела расходились с их же словами. Он ставил и большевиков, и фальшивые «Советы депутатов трудящихся» поистине в безвыходное положение! Они практически оказывались безсильны против одного, слабого здоровьем, безоружного, но сильного духом, саном, Божией благодатью и вооружённого словом правды человека! Но он сам «подсказал» им средства борьбы с собою — законы новой «народной власти». Предъявить к нему претензии со стороны тех законов, на соблюдении коих он сам так всё время настаивает, — вот каким должен был стать ответный ход большевиков. И они предпримут его в 1922 г., когда кончится Гражданская война. А пока она шла, «изверги» не посмели тронуть Патриарха, т.к. тем самым дали бы слишком крупные козыри в руки своих врагов.