Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

В 1919 г. Гражданская война достигла высшего напряжения. Положение «республики советов» делалось временами крайне шатким. Именно тогда, как мы помним, вышло послание Патриарха Тихона, осуждающее «еврейские погромы» и призывающее Православную Русь никогда не поднимать меча для мести и физической расправы над своими внутренними врагами, а принять венец добровольного мученичества.

Здесь — то, чего ещё никогда не бывало в истории! Святейший Тихон, возможно, не столько от себя, сколько — от Бога, как Глава Русской Церкви, сказал во всеуслышание Русскому Народу: жить в этом міре больше незачем, но стоит: уходить к Богу, в Царство Небесное, в Новый Иерусалим! И уходить светло и достойно!

Понять такое (!) могли тогда, конечно, далеко не все русские архиереи. Особенно — из тех, что находились вне большевицкого режима, на территориях, занятых «белыми». Епископы и священники в этих местах искренне благословляли оружие Белой армии и воинов её на битву с антихристовой большевицкой властью. Более того, полковые священники «белых» поднимали в атаки бойцов, сами во множестве гибли на полях сражений против «красных». Всем им и всем павшим белым воинам — вечная память и вечная слава!

Противоречие всего этого с указанными призывами Патриарха Тихона является лишь кажущимся — с поверхностного взгляда. В существе дела здесь нет противоречия. Пафос белых русских воинов основывался не на чувстве мести и желании непременно убить своих врагов, а на высочайшем чувстве любви к Церкви, к Родине, к Народу, на решительном, до смерти неприятии антихристовой власти. Белые движутся не только желанием победить, но и готовностью умереть «за други своя», или уйти в изгнание, но ни за что не пойти в добровольное рабство большевицкому режиму. Обречённость Белого движения вызванная в значительной мере отступничеством от правды Божией вождей, руководителей его, как уже говорилось, сообщает только ещё большую глубину самоотверженности подвига белых русских солдат и офицеров. А если разбираться в сути дела с коренных, духовных позиций, то нужно вспомнить Гефсиманский сад ночью в момент ареста там Иисуса Христа. Вот приходит толпа в, вот они возлагают руки на Спасителя с целью связать Его, как преступника, и повести на неправедный суд. Ученики хватаются за оружие («Господи, не ударить ли нам мечом?»). Апостол Пётр выхватывает меч (скорей всего — кинжал) и бросается на врагов Христовых, бьёт с плеча по голове первому попавшемуся (рабу по имени Manx) и отсекает ему ухо... Иисус, коснувшись, исцеляет ухо несчастному, а Петру говорит: «Возврати меч твой в его место (- в ножны), ибо все, взявшие меч, мечом погибнут. Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?» (т.е. что Христу нужно добровольно пострадать) (Мф. 26, 52-54). Христос не осуждает Петра за его порыв, даже не упрекает его, более того! — жалеет Петра, уберегая его, чтобы он не погиб «от меча», то есть без сомнения, приемлет самое чувство горячей любви Петра, побудившее его к защите Учителя силой оружия! Христос только указывает Петру, что в данном (!) случае такое действие неправильно, поскольку Сын Божий идёт на страдания добровольно, в согласии с Божиим замыслом о спасении міра. Да, у Петра много слишком человеческой горячности и слишком много веры своим человеческим силам и чувствам. Христос скоро даст ему возможность убедиться в том, что человеческие чувства и силы без Божией помощи настолько ненадёжны и слабы, что Пётр, час назад готовый умереть за Учителя, трижды отречётся от Него из необъяснимого страха... Но Он же, Христос, зная действительную любовь Петра к Себе, и подаст вскоре этому Апостолу такую Божественную благодать, которая сделает его одним из Первоверховных проповедников Слова Божия и сообщит ему силу действительно без страха умереть за Божественного Учителя. Так что был смысл в том, чтобы Пётр проявил свою любовь ко Христу, бросившись с мечем на врагов Божиих! Был смысл! И великий. Подобное же следует сказать и о Святой Руси, призываемой Патриархом Тихоном на добровольную смерть, и о Белом движении, бросившемся с оружием в руках воспрепятствовать этой смерти... И в том, и в другом состоянии духа (т.е. и в смиренном приятии без сопротивления страданий и смерти, и в жажде сопротивляться до смерти) есть свой великий исторический и духовный смысл! Здесь как бы промыслительная проверка двух важнейших качеств Русского Народа, Великой России, искони ей свойственных, — Смирения и Смелости. Оба свойства проверку выдержали, и с великой честью и славой!

Так всегда и было на Святой Руси: слава — молитвенникам-подвижникам, не противящимся злу даже до смерти, и слава — удалым воинам, готовым на смерть ради защиты от зла своих молитвенников! Только одноклеточное сознание таких, как Л. Толстой или коммунисты, не могло вместить и понять внутреннего единства этих противоположностей.

Поэтому совершенно правы были и те русские архиереи и священники, которые на землях, свободных от большевизма, призывали людей к вооружённой борьбе с ним, благословляли эту борьбу. Здесь они к тому же имели возможность свободно говорить об отношении Русской Православной Церкви к Монархии, как единственно богоустановленной, законной и правильной форме государственного устройства России, Великороссии. И многие из них говорили, писали, выражая эти мысли, по крайней мере, как своё личное мнение. Особенно сильно и авторитетно звучал голос уже хорошо нам знакомого владыки Антония (Храповицкого) ставшего тогда митрополитом Киевским, на место убиенного митрополита Владимира, и всегда бывшего последовательным апостолом Православного Самодержавного Царства в России.

Так впервые получалось, что Русская Церковь разделена внешне на две основные части — под большевиками, и вне большевиков. И то, что не могло быть высказано или сделано в первой части, то высказывалось и делалось во второй. Все это понимали. И сохраняли в полной мере духовно-каноническое церковное единство. Оно выражалось прежде всего в том, что церковные власти тех мест, которые находились в руках «белых», не имея возможности практически сообщаться со Святейшим Тихоном и получать его благословение по текущим делам, вместе с тем полностью признавали себя в каноническом подчинении Патриарху Московскому. Так были созданы церковные управления Сибири, Дальнего Востока и Юга России.