Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

При этом я заявляю Верховному Суду, что отныне я Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежёвываюсь, как от зарубежной, так и от внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции.

Патриарх Тихон (Василий Белавин)». (Выделено везде мной — прот. Л.)

Тяжёлый, скорбный документ. Очень тяжкое впечатление он произвёл тогда на всех. Но все, в том числе за рубежом, понимали, что, хотя это явное отступление от изначально твёрдой позиции, оно, во-первых, не является свободным, но вынужденным, сделанным под давлением в тюремных условиях, и что, во-вторых, оно не идёт дальше выражения простой лояльности утвердившейся власти с отказом от «монархическо-белогвардейской» политической борьбы с ней. Когда впоследствии некоторые близкие люди всё-таки говорили Патриарху, зачем он сказал, что он «Советской власти не враг» (?), Святейший отвечал: «Но я и не сказал, что я ей — друг!»

Не враг, но и не друг.

Вот это и есть та граница, до которой отступил Патриарх Тихон и за которую он не двинулся, до смерти! Следует отметить, что заявление сделано Патриархом за себя и от себя лично, но не от лица всей Церкви! К тому же в заявлении Патриарх раскаивается в прежних деяниях, в том числе в анафематствовании власти, но не снимает, не отменяет этого анафематствования, как сделали обновленцы на своём «лжесоборе»!

Отступление Патриарха Тихона на указанный рубеж, или границу «лояльности», объяснялось не только его желанием вернуться к правлению Церковью, чтобы противостоять обновленческому расколу. Была ещё одна очень важная причина. К тому времени полностью завершилась Гражданская война и стало ясно, что все человеческие силы, направленные на свержение большевицкого режима, какие только имелись, были использованы и к желаемой цели не привели. Следовательно, этот режим, эта безбожная власть является окончательно Божиим попущением, а перед ним нужно смириться! Как смиряться? Это показало дальнейшее поведение и Патриарха Тихона, и подавляющего большинства (!) епископата и духовенства, находившихся в России.

Большевики, со своей стороны, тоже всё хорошо понимали. Поэтому, освободив Патриарха Тихона из тюрьмы, они в то же время официально, директивно запретили поминовение его имени за богослужениями, как уголовного преступника, обвинение с которого не снято, но которому только изменена «мера пресечения». За нарушение этого запрета, согласно циркуляру Наркомюста N 254 от 8 декабря 1923 г., виновные (т.е. кто будет считать Патриарха Главою Церкви и поминать его за богослужением) подвергались уголовному наказанию — три года лагерей! Но люди, священники и диаконы несмотря ни на что, поминали! Иных Господь покрывал, иным давал возможность пострадать. И шли в лагеря, и в тюрьмы, и под расстрел... Ибо гонения на Церковь, на верующих после Заявления Патриарха от 16 июня 1923 г. не прекращались ни на день!

Но тем не менее, относительная, со всех сторон ограниченная свобода дала Святейшему Патриарху возможность вновь возглавить находившуюся в России часть Русской Православной Церкви! Идейно-духовные колебания многих сразу прекратились. А главное — народ увидел, что по Божией милости Православие не сломлено! В итоге — храмы, где служили обновленцы, большей частью — виднейшие и крупнейшие соборы — пустовали, а «тихоновские», патриаршие — тесные и немногочисленные — были переполнены молящимися! Сам народ решительно не принял обновленчества. Потом его перестали поддерживать и большевики, так что оно быстро пошло на убыль и в 1943 г. совершенно исчезло из церковной жизни. Понимавшие полную нецерковность обновленческой «церкви» большевики, как уже говорилось, использовали её только с целью спровоцировать Церковь истинную на полное сотрудничество с собою, полную себе подчинённость. С Патриархом Тихоном достичь этого не удавалось. Каким-то образом большевикам стали известно письмо, написанное Патриархом Митрополиту Антонию (Храповицкому) за границу. Оно как бы отвечало на недоумения, могущие возникнуть (и возникавшие) по поводу его Заявления со словами об «отмежевании» от зарубежной контрреволюции. Газета «Известия» от 12 июня 1924 г. сообщает, что Патриарх Тихон в этом письме заявил Митрополиту Антонию по поводу своего «отмежевания»: «Я написал это для властей, а ты сиди и работай». И Антоний, — продолжают «Известия» — действительно работает, издаёт от имени организованного им в Сербии синода «Церковные Ведомости», в которых печатает небылицы о том, как советская власть травила Патриарха».

Можно усомниться в точности передачи слов этого письма. Можно даже усомниться в самом его существовании! «Известия» могли лгать, и на самом деле такого письма не было. Но никак нельзя сомневаться в точности передачи действительного настроения Патриарха Тихона и его отношения к Митрополиту Антонию и в целом — к зарубежным своим собратьям! Здесь нет «двойного поведения» или «двойной морали»: Патриарх Тихон убеждённо стал на позицию полной гражданской лояльности советской власти, поскольку она утвердилась и тем обнаружилось, что она есть Божие попущение. Но он не мог не симпатизировать в душе и тем архиереям и верующим, которые, оказавшись за границей, могли свободно устраивать свою церковную жизнь и говорить міру правду о советской власти и о положении Церкви в СССР. Доказательством лояльности Патриарха может служить его соболезнование правительству (не партии коммунистов) по поводу кончины «В. И. Ульянова-Ленина» как председателя СНК (т.е. правительства), крайне лаконичное и формальное (без единого льстивого слова, без лицемерного выражения «любви» к почившему или признания его «заслуг»), от 24 января 1924 г. Здесь ясно, что Патриарх нынешней власти — не враг. Доказательством его единодушия с заграничным Синодом и Собором русских епископов служит, как то, что Патриарх решительно, до конца, не взирая на давление Тучкова, отказывался отлучить или запретить в служении зарубежных собратьев, так и его Обращение во ВЦИК в октябре того же 1924 г. Оно оказалось последним, через полгода Патриарха не стало. В Обращении говорилось:

«Церковь в настоящее время переживает безпримерное внешнее потрясение. Она лишена материальных средств существования Десятки епископов и сотни священников и мірян без суда, и часто даже без объяснения причин, брошены в тюрьмы, посланы в отдалённейшие области республики, влачимы с места на место; православные епископы... не допускаются в свои епархии... или подвергаются арестам; Центральное Управление Православной Церкви дезорганизовано, (патриаршие) учреждения... не зарегистрированы,... церкви закрываются, обращаются в клубы и кинематографы, или отбираются у многочисленных православных приходов и передаются для незначительных численно обновленческих групп, духовенство обложено непосильными налогами, терпит всевозможные стеснения,... дети его изгоняются со службы и из учебных заведений потому только, что их отцы служат Церкви...»