Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Но Государь вынужден был считаться и с родовитостью новых бояр. Возникла очень сложная иерархия «местничества» (кому после кого занимать место по службе, в думе и за столом). Для этого действовал целый Приказ-Разрядный, хранивший бумаги, показывавшие, как исстари распределялись «места» родов князей и бояр. Только таким устроением — «местничеством» и можно было держать порядок в правящем слое Москвы. Хотя именно это устройство часто и сильно мешало. Мало того, что велись постоянные споры родовитых бояр меж собой, и текли к Государю жалобы на «безчестье», если кому-то дали где-нибудь «место» ниже того, кто был менее знатен, трудно было назначить на видную службу человека по его дарованиям, — назначать нужно было по знатности. Только во время войны, в исключительных случаях (не всегда) Государь приказывал «быть без мест». Государь тяготился родовитым боярством. Народ это знал и князей не любил. Василий III говорил, что у Русского народа три врага: «бусурманство», «латинство» и «сильные» (т.е. родовитые) люди своей земли... Для Государя здесь возникал соблазн впасть в крайности деспотизма; для князей — вновь разорвать государство на независимые уделы, или, скорей, сделать Царя послушным орудием власти своей. Так приходило в Великую Русь великое испытание.

Преодолеть его можно было лишь верой и верностью Троическому Единству Бога в духе того, что завещано было Русской Земле преподобным Сергием. К чести Василия III нужно сказать, что нередко, превозмогая себя, он способен был миловать даже явных изменников в случае их покаяния. К чести многих князей — бояр отнести следует то, что они ради Бога и пользы Земли смирялись, никак на пытаясь противодействовать Государю или влиять на него. Василий III старался править Землёй, по обычаю, в тесном совете с нею, хотя так не всегда удавалось. Однажды в думе родовитый боярин Иван Берсень-Беклемишев дерзко поспорил с Царём по вопросу Смоленска. Василий III не удержался: «Поди прочь, смерд, ты мне не надобен!» — вырвалось у него. Даже в гневе, пусть справедливом, назвать боярина «смердом» — это было чем-то новым, таким, на что обратила внимание история... Берсень-Беклемишев и впрямь был человеком несдержанным, гордым. Он вместе с дьяком Фёдором Жареным в личных беседах поносил и Василия III, и «новые порядки» его, а заодно и «виновницу» их — покойную мать Государя Софию Палеолог. Когда эти речи дознались, Берсеню отрубили голову, а Жареному вырезали язык. Отсюда мы можем понять, почему прежде созыва Думы Василий III обсуждал дела, запершись, сам-третей с двумя дьяками. В последние годы это были Шигона Поджогин и Путятин. Они советовали Государю, кого из бояр по какому делу нужно позвать. Окружение Государя тогда составляли почти лишь князья. Только один Михаил Юрьевич Захарьин (Кошкин) занимал второе место в Государевой Думе, не будучи князем, происходя из служилых бояр. Он был особенно близок Василию III и особенно предан ему. Этот Захарьин — предок Романовых, запомним его.

В такой непростой обстановке большое значений приобретало влияние Церкви: на чьей она стороне, что одобряет, а что отвергает? В целом Русская Церковь в лице Митрополитов и видных духовных людей держала сторону Государей. Но всегда ли, во всём ли нужно было её держать? Личная и домашняя жизнь Василия III складывалась неудачно. Самый старший брат его Юрий мечтал убежать в Литву, так же — и средний Семён, брат Димитрий оказался весьма неспособным военным, самый младший — Андрей никакими способностями не отличался, но за кротость был любим Государем. Как мы помним, сам Государь в 1505 г. выбрал в жёны себе Соломонию Сабурову. Однако она оказалась безплодной (страдала от этого, старалась лечиться у знахарок, да безполезно). Государь прожил с ней 20 лет. И ради Наследника решил развестись и жениться вторично. Сетуя на судьбу и бездарность братьев своих (а по закону кто-то из них вполне мог наследовать бездетному Государю), Василий III в 1525 г. предложил своей Думе решить, как поступить. Бояре в большинстве посоветовали — развод и ещё один брак. Но некоторые возразили. Возражали и в Церкви, — князь-инок Вассиан (Патрикеев) и прибывший в 1516 г. в Москву преподобный Максим Грек и иные. Но Митрополит Даниил (из монахов Исифо-Волоцкого монастыря, по обычаю слишком преданного Государю) одобрил решение о разводе (то есть благословил!). В сущности, повторялся грех Симеона Гордого. Здесь тоже заложено было явное промыслительное испытание веры. Василий III должен был всё положить на Божию волю и предпочесть её всем человеческим соображениям. Но он предпочёл человеческое — Божиему. С другой стороны, первым, кто должен был бы твёрдо напомнить Царю о нерушимости Божия закона, не позволяющего никому при живой жене, без вины любодейства с её стороны, разводиться с нею и жениться вторично, — это, конечно, Митрополит, Глава Церкви. Но он, не в меру угождая Великому Князю, благословил нарушенье закона. В 1526 г. Василий III, отправив Соломонию в монастырь, женился на молодой Елене Васильевне Глинской, племяннице вероломного властолюбца Михаила Глинского. Нельзя преступать Слово Божие даже ради самой великой государственной цели. Это самообман, от недостаточной веры. Бог поругаем не бывает! От этого брака в страшную бурю с грозою 25 августа 1530 г. ранним утром родился сын — Иван IV Васильевич, будущий Грозный, ставший поистине наказанием всем и за всё!...

А Соломония Сабурова, ставшая в монашестве Софией, начала подвизаться как следует, как требуют иноческие уставы, и была прославлена в лике преподобных русских святых.

При Василии III увеличилась пышность двора, ещё более отдалявшая Государя от общения с людом. Благоукрашалась Москва, строились новые храмы. В заволжских скитах, основанных Нилом Сорским, добивали ересь жидовствующих, нашедших там милостивое (не по разуму!) прибежище. Проповедал, писал и трудился один из самых видных духовных людей того времени преп. Максим Грек, дважды судимый в Москве по недоразумению (за ошибки в переводах церковных книг) и за противоречия великокняжеской власти в вопросах церковного землевладения (он был против него) и вторичного брака. Решающая масса Великороссийского народа была всецело на стороне Василия III, вообще — Государевой власти. «Царь — батюшка», — это мнение народа становилось всеобщим в те времена. Вера Царю была безграничной, — как Богу! В сложных случаях русские говорили: «То ведает Бог, да Великий Князь». Последнему всё готовы были простить. Так, Василию III простили даже то, что, угождая молодой красивой второй жене, он вдруг начал... брить бороду! Для Москвы это было невиданным. Но никак не означало «западничества» во взглядах Великого Князя; он был и остался до конца православным. При нём посольскими связями Москва общалась не только со всею Европой и с Турцией, но и с Египтом и Индией.