Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Пострадали тогда и другие. Князь Семён Бельский бежал сначала в Литву, потом к Крымскому хану, став сущим врагом и злодеем для всей Русской Земли. За блудодеяние Елену и Телепнёва народ невзлюбил. Напрасно старались они вводить полезные установления, напрасно умный и смелый Иван Телепнёв успешно сражался с Литвой, напрасно любил от души малолетнего Государя. Никакие успехи во внешних делах и несомненная одарённость этих правителей не могли «покрыть» их греха. В 1538 г. здоровая, красивая, умная Елена внезапно скончалась. С. Герберштейн утвердительно пишет, что её отравили. Сразу после сего на глазах страшно испуганного Ивана IV бояре схватили няньку его Агриппину, сестру Телепнёва, самого Телепнёва и, заточив, уморили последнего голодом, без суда. Особую силу взяли князья Шуйские — Василий, Иван, Андрей, их сродники Скопины. Наместники Шуйских в иных областях России вели себя плохо, обижали и обирали народ. При Дворе Шуйские держали себя очень грубо и скверно. С одной стороны, они постоянно хамили: в покоях Великого Князя, когда он стоял, могли сидеть развалясь, даже клали ноги на кресла его, тащили к себе дорогую посуду, меха, плохо кормили и одевали его. А с другой стороны, старались привить Государю самые низкие страсти сластолюбия, зверства и гордости, надеясь, быть может, что таким Государем им легко будет потом управлять и что он будет помнить о потехах, которые бояре ему доставляли, и не помнить об унижениях с их стороны. Но, развращённый боярами, Царь помнил потом, напротив, как раз унижения и забывал о «потехах». Потехи же состояли, в частности, в охотах, в живодёрстве, мучительстве домашних животных, а также, к примеру, в том, чтобы врезаться на конях или на ишаках с разгону в самую гущу толпы на Москве и в иных городах. Молодой Государь смеялся, видя, как падают люди, и слыша, как стонут они от ушибов и тяжёлых ранений. Тешились с ним и бояре, хваля Государя за «смелость»... Великокняжеский дом наполнился скоморохами. Были при Иване IV, конечно, и иные бояре. Так, оттеснив Шуйских, первенство захватил на время Иван Бельский, гораздо более благородный и к Государю и к народу и даже к личным врагам. Это его и сгубило. Оставшись в живых и даже при деле, Шуйские устроили заговор и погубили Бельских. Потом их начал сильно теснить князь-боярин Феодор Воронцов, любивший Ивана IV и любимый им. Но и его свергли, схватив прямо в Думе, на глазах вновь перепуганного Государя. Ни слёзы его, ни мольбы, ни увещанья Митрополита не привели ни к чему. Воронцов был вытащен из дворца и отправлен в заточение в Кострому, без суда. Бояре (главным образом Шуйские) сместили без всякого Собора сперва Митрополита Даниила, знакомого нам (который поплатился вполне за угождение Василию III в незаконном его второбрачии), затем — избранного на его место Митрополита Иоасафа, ставшего на сторону Бельских (смещали тоже с великим шумом и страхом) и призвали на Митрополию Новгородского архиепископа Макария, который, наконец, сел надолго. Но Великий Князь подрастал! И в душе его вмещались попеременно и одновременно и безумство и живодёрство, и христианская вера, воспринятая не столько от воспитателей, сколько от всеобщей обстановки тех времён, от всенародного настроения, сознания, духа. К тому же был он весьма одарённым, пристрастился к чтению книг. В 1541 г. совсем ещё отрок Иван Васильевич просто потряс всю Москву слёзным громким молением пред иконой Владимирской в связи с большим нашествием крымского хана Саип-Гирея. Потряс он и войско, пошедшее на Оку против хана, своей грамотой, призывавшей воинов постоять за Святую веру и Родину. Воеводы так умилились, что прослезились, решили забыть все свои распри и счёты, обнялись, примирились, громко прочли грамоту всем войскам.

И беда миновала! Устрашенный множеством русских гордый Саип-Гирей без боя, до наступленья рассвета бежал восвояси.

И вот Государю исполнилось 13 лет. В 1543 г. он нежданно созвал боярскую Думу, объявил многие вины Шуйских и сказал, что казнит только самого виновного — князя Андрея. Его тут же схватили и отдали в руки царским псарям, которые, мучив, зверски убили его прямо на улице, это всё — тоже без всякого следствия и суда. Верх при Дворе взяли Глинские. Расправы и казни пошли чередой. Так однажды во время охоты к Государю Ивану подошли с каким-то прошением воины-новгородцы. Государь слушать не стал, но велел своей страже новгородцев прогнать. Началась перестрелка. Молодой Государь повелел узнать, кто научил новгородцев так действовать. Ему нашептали, что сделано это князьями Кубенским и Воронцовыми, хотя это был сущий навет из личной вражды к ним Глинских; Воронцовы и Кубенский были совсем не причём! Однако ни минуты не думая, не пытаясь дознаться, Великий Князь приказал всех казнить, без суда! И казнили. Так погиб недавний его же любимец князь Фёдор Воронцов. В иной раз пришедших к нему с жалобой псковичей Иван IV встретил криком и руганью, лил им на головы горящее вино, жёг бороды, приказал всех раздеть донага, собираясь замучить. Но тут пришла весть о внезапном падении большого колокола в Кремле и Государь, бросив жертвы свои, удалился.

Такого, как видим, на Руси никогда не бывало! Общество как бы замерло в страхе и ожидании.

Меж тем в 1547 г. произошло несколько очень важных событий. Достигший 17-ти лет Государь решил венчаться на Царство и жениться. Решал не один; в совете с Митрополитом Макарием. Сей Великороссийский Святитель отличался выдающейся образованностью. Он составил Великие Четьи Минеи в 12-ти томах, то есть сборник житий святых по месяцам на все дни года (огромный труд!), Степенную книгу, то есть историю, по степеням, правления всех Русских Государей, начатую ещё Св. Митрополитом Киприаном в XIV в., а также Титулярник (своего рода историю в картинах), начал собирание (свод воедино) русских летописей и житий русских святых. Будучи человеком добрым, обходительным, мягким Макарий оказывал очень благотворное воздействие на трудную душу Государя. После долгой беседы с ним Иван Васильевич объявил боярам свои новые намерения. 16 января 1547 г. совершилось его Венчание на Царство. Оно проходило очень торжественно. Уподобить это событие можно лишь Венчанию внука Ивана III Димитрия. Но тогда знаки царской власти одевал на Димитрия сам Иван III, а теперь то же делал Митрополит Макарий. В Успенском соборе на особо построенном помосте стояли два кресла — Царя и Главы Русской Церкви. С молитвой о том, чтобы Господь «сего Христианского Давида силой Святаго Духа посадил на престол добродетели и даровал ему ужас на строптивых и милостивое око на послушных». Митрополит одел на Ивана IV крест, бармы и шапку Мономаха. Не было тогда ещё ни чина Миропомазания, ни Причащения Царя. Но возглашён был титул — «Царь и Великий Князь», с той поры уже обязательный для всех Государей Российских. Как мы знаем, именование Царь в отношении Русских Великих Князей было не новым. Однако теперь, в середине XVI столетия, оно обрело значенье особое, как бы новую силу.