Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Однако совет Вассиана предполагал совершенно другое — удалять Царю от себя не изменников или в ином виноватых, а всех действительно лучших (умнейших) вельмож и иных советников!

Таким образом возникал соблазн двоякого рода, как бы две крайности, и для Царя, и для Церкви, и для боярства. Крайности для боярства заключались в следующем. Первая: «мы по крови равны Царю; он поэтому хорош лишь тогда, когда служит просто орудием в наших руках». Крайность другая: «мы — ничтожные и безгласные рабы и холопы Царя и должны только слушать его и внимать, никогда и ни в чём не переча». Крайности для служителей Церкви могли состоять, в свою очередь, в том, чтобы, возвышаясь и величаясь перед Самодержцем-мірянином своим саном навязывать ему свою волю во всём, в том числе и в делах государевых, или, напротив, отринуть обязанность свидетельства правды, стать потаковниками Царю во всём, в том числе и в делах духовных и нравственных. Крайности для Царя таковы: «Я — Богом поставленный Царь, не нуждаюсь в совете с Землёю, могу творить, что хочу, все должны безусловно мне подчиняться во всём, так как я держу ответ только пред Самим Богом (потому даже Церковь мне не указ, ибо я и над ней господин!)». Крайность противоположная: «Я слабый, я грешный человек, поэтому слушаться должен всех (любых) своих приближённых (в том числе и духовных лиц) буквально во всём, даже в царском».

В целом Великороссия до сих пор избегала всех этих крайностей, держась как бы среднего, «царского», пути соборности, единения в духе любви, взаимного почитания (-каждому по его положению и добродетели). Разве только часть гордостного и своевольного боярства чаще других склонна бывала впадать в первую крайность, при Иване IV Россия из-за этого стала как витязь на распутье. Царь в борьбе с крайностью части бояр устремился в свою, противоположную крайность!

Выбор свой Царь Иван, как мы видим, сделал уже в тот самый миг, когда устами приник к руке «бесноватого Вассиана» (как потом называл его Курбский). Но тогда получалось, что Самодержавие переставало быть Православным и Благочестивым, становилось теперь самоцелью, чем-то самим по себе «священным», то есть идолом (истуканом). Переставало оно быть и Русским, Великороссийским, то есть народным. Русь, Великороссия собирали себя воедино вкруг Москвы и её Государей, как ясно видно из всей предыдущей истории не с тем, чтобы просто как-нибудь выжить, хотя бы под властью тиранов и беззаконников, и совсем не затем, чтобы стать «великой державой», а для того, чтобы в единстве своём под властью благочестивых Православных Самодержавных Царей в лоне единой Российской Церкви обезпечить себе условия всем міром, то есть всем православным народом удобней всего в царстве земном восходить к Царству Небесному, становясь в смысле Православности Царства «Третьим Римом» и в том же значении мірового центра Соборной и Православной Церкви — «Новым Иерусалимом» и для себя, и для міра! Эту главную цель государства старались помнить, не забывать все Российские Православные Государи до Ивана IV.

А если всё это не так, если целью всего является только самодержавие Государей, без Собора, совета с Землёю и с Церковью, что легко отворяет врата для любых беззаконий Царя, то к чему тогда Царь?! К чему государство?! К чему и единство русских земель?! Тогда всё (!) это, во взгляде Святой Руси, просто теряет смысл! Тогда всё и должно и может разрушиться (что потом и случилось!).

Правда, в середине XVI в. во многих людях ярко явилась и Русь не Святая, другая, ради гордости или земного благополучия готовая потакать любым беззакониям и злодействам. В таковой были и просто отбросы общества, совсем не имевшие ничего святого, и другие люди, (к примеру — Иван Пересветов), воспринимавшие «третий Рим» только как земное могущество, славу, то есть гордость, или благоденствие (сытость) державы и покойность в земном бытии в состоянии «міра сего», который, по слову Апостола, весь «во зле лежит». На таких, а также — в основном — на «отбросы». и вынужден был опереться, потом Иван IV, ибо в Руси Святой он поддержки найти не мог.

Внешне Царь оставался, как был. Вёл большие и важные войны в Литве за исконно русские земли, продолжая деяния прежних Великих Князей, и в Ливонии — за выход к Балтийскому морю, часто бывая в походах и битвах сам. Казалось, он тоже, как предки его, не забывает главной цели Российского Государства и собирания Русских земель вкруг Москвы. Но в нём шла внутренняя борьба. Она длилась до 1564 года, почти десять лет! Важный, переломный рубеж пришёлся на год 1560-й. К этому сроку данные Богом успехи в Западных войнах были Царём в значительной мере отнесены к себе, он возгордился. И это, соединившись с давней мечтой возвыситься лично над всеми, по слову епископа Вассиана («ты лучше всех»), стало являть первые заметные плоды.

Против войны на Западе деятельно выступили о. Сильвестр и А. Адашев. Они хотели, чтобы Царь разгромил разбойное логово крымцев, причинявших своими набегами великие скорби Руси. Крым однако был далеко и по тем временам для больших русских войск очень трудно доступен. К тому же он был владеньем Султана и война с Крымом была бы войной с Оттоманской империей, тогда настолько могучей, что её страшилась Европа. Литва и Ливония представлялись добычей более лёгкой. Польско-литовское панство и шляхетство давно отличались таким своеволием, что там короля выбирали и более думали о своих правах, на войну собирались весьма неохотно, нередко просто отказывались воевать, если этого им не хотелось, или было не выгодно. Враждовавшие между собой стороны панов и шляхты колебали внутренний мир, в «высшем обществе» царили разврат и безстыдство, армия разлагалась. Нечто подобное происходило и на землях Ливонского Ордена, в среде его рыцарей и свободных владельцев. И в Польше с Литвой и особенно среди немцев Ливонии различные распри ведущего слоя общественности усугубились до крайности религиозной враждой, так как там стал давно и успешно распространяться протестантизм. Курбский писал о Ливонии: «Земля была богатая, а жители в ней гордые; отступили они от веры христианской, от обычаев и дел добрых праотеческих, ринулись все на широкий и пространных путь — на пьянство, невоздержание, долгое спание, лень, на неправды и кровопролитие междоусобное». То же примерно писали тогда и ливонские летописцы.