Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Прежде всего Царевич рос и вырос искренне и глубоко православным человеком. Но без крайностей. Он любил польское платье (хотя ему и русское нравилось), светские забавы, читал не только духовные книги. Был весёлого нрава. Нередки были его застолья с приближёнными, где Царевич любил веселиться без иностранцев, «по-русски», как он сам говорил. Любил выпить, иной раз — крепко. Но пьяницей не был. С другой стороны, самым любимым его занятием было чтение книг именно духовных. Так, славянскую Библию он от начала до конца прочитал несколько раз! Прочитал Алексей Петрович и все святоотеческие творения, какие только были переведены на славянский. Он всей душой прилепился к своему духовнику протоиерею Иакову Игнатьеву, так что их духовную дружбу уподобляют отношениям Алексея Михайловича с Патриархом Никоном (до разлада). Царевич также весьма почитал российских архиереев и те в ответ очень почитали его. Исайя Нижегородский, Досифей Ростовский, наконец, местоблюститель Стефан Яворский, — все, за малым исключением, были на стороне Алексея Петровича. За границей в Карлсбаде он читал «Церковную историю» кардинала Цезаря Барония, делая любопытные записи, где особо отмечались печальные судьбы царей, отступавших от веры и благочестия. Это говорило об отношении Алексея Петровича к образу жизни отца и его преобразованиям. Хотя Царевич, как видим, вовсе не был фанатиком, он всё же очень любил всё исконно русское, православное. И потому изначала ненавидел порчу духовных основ Великороссии своим Государем-отцом. По приказу отца Алексей Петрович должен был учиться по программе, угодной отцу. Из послушания ему он учился и притом достаточно хорошо. Учителя доносили о его успехах в немецком и французском языках, в математике, геометрии. Хуже давалась ему фортификация, но и в ней он старался. Когда однажды отец спросил сына, какую книгу ему прислать для перевода, Алексей ответил, что хотел бы книгу по истории, а не по фортификации. Так что Царевич отнюдь не был ленивым! Сие последнее подтвердилось затем с 1708 г., когда достигший совершеннолетия Наследник был объявлен «Правителем» с обязанностью руководить оборонительными работами в Москве, с чем он успешно справился. Впоследствии он добросовестно, честно исполнял другие поручения Петра I по доставке войск к театру военных действий, по снабжению армии за границей. Но учась и действуя по послушанию (а Царевич принимал таковое, как святую обязанность) он, конечно, делал это через силу и потому в учении был не во всём успешен, что несколько раз вызвало ярость Петра, крепко бившего своего сына. Однажды, желая избежать отцовского экзамена по черчению, Царевич пытался прострелить себе правую руку, за что был сильно избит отцом. Отцовский деспотизм в этих именно учебных делах лишь еще больше отдалял Царевича от Царя. К сему ещё прибавлялось то, что Алексей Петрович, любя свою родную мать, видя её беззаконное заточение и сожительство отца с другими женщинами, естественно проникался жалостью к ней и неприязнью к отцу. Неприязнь иногда доходила до того, что Алексей Петрович начинал желать смерти Петру. Сам убоявшись такого желания, он воспринял его как грех, нуждающийся в Исповеди. И исповедал. Духовник вполне понял его и сказал: «Бог тебя простит; мы все желаем ему (Петру) смерти». Таким образом, будучи сознательным и глубоким противником антиправославных деяний отца, Царевич Алексей Петрович в то же время старался быть вполне во всём отцу послушным, исполняя в меру сил все его поручения. Другое дело, что сил телесных было у наследника маловато. Так, доставляя войска отцу в Сумы накануне Полтавской битвы, Алексей Петрович сильно простыл, слёг в постель и поэтому в баталии не участвовал.

Пётр I срывался до побоев сына не случайно; он видел сам (и ему доносили), что Алексей Петрович военным наукам учится против воли, что духовно он против отступлений отца в делах веры и благочестия, что действует не по пристрастию сердца ко внешним делам, а только по послушанию. Но Петру I, было мало в сыне одной покорности, одного послушания. Ему нужны были сердце и совесть Наследника, а их он отцу отдать не хотел и не мог. Царь-отец однако терпел состояние сына. До определённого времени, а именно до женитьбы в 1712 г. на Екатерине Алексеевне и до рождения от неё в 1715 г. сына — Петра Петровича... Буквально за день до его рождения Пётр I приступил к решительным объяснениям с Алексеем Петровичем, начав придираться к нему, требовать отдать душу тем деяньям, каким отдавал свою душу сам.

Здесь следует несколько слов сказать о личности новой жены Петра I Екатерины. В отличие от первой (Евдокии) Катерина полностью разделяла все взгляды Петра, отлично его понимала. К тому же она была нрава весёлого, очень легка на подъём, готова была ездить, куда угодно. Она сопровождала Петра в трудном Прутском походе и делила с ним и страх поражения и радость «свобождения» от верного плена. К ней обращались многие вельможи, даже всесильный «Данилыч», когда нужно было смягчить в отношении к ним гнев Царя и избежать с его стороны какого-нибудь «афронту». И по заступничеству Екатерины «афронту» чаще всего избегали. Сам Алексей Петрович иной раз просил мачеху за него заступиться. Она заступалась. И делала это не только по расчёту (привлечь к себе русский правящий слой), но и в силу врожденной действительной незлобивости, доброты натуры. Не видно, чтобы Екатерина строила какие-либо козни против Алексея Петровича. Но нельзя отрицать и того, что она, конечно желала, чтобы Престол государства наследовал её сын, а не сын Евдокии...

11 октября 1715 г. Пётр I написал сыну первое «обличительное» письмо, — «Объявление сыну моему». Указывая на радость побед в Шведской войне, после великих трудностей достигнутых. Царь-отец пишет: «Егда же сию Богом данную... радость рассмотряя, обозрюся на линию наследства, едва не равная радости горесть меня снедает, видя тебя, наследника, весьма на правление дел государственных непотребного». Царь поясняет, что «непотребность» происходит не от недостатка ума («ибо Бог разума тебя не лишил») и не от телесной породы (она «не весьма слабая»), а только от нежелания Алексея заниматься военным делом. Пётр говорит, что важнейшими в делах правления являются «распорядок и оборона». Возможные возражения Пётр сам приводит и сам опровергает. Так по поводу слабого здоровья он говорит сыну: «не трудов, но охоты желаю» (!) , а этой «охоты» к военным наукам в Алексее Петровиче нет. Отец походя говорит и об «охоте» к «прочим делам и мануфактурам», чем прославляется государство. Объясняя всё это леностью, злым нравом и упрямством сына, его нежеланием «ничего делать... только б дома жить и им веселиться», отец заявляет, что (думая о преемстве власти после своей смерти) «и видя что ничем тебя склонить не могу к добру, за благо избрал сой последний тестамент к тебе написать и еще мало пождать, аще нелицемерно обратишися. Ежели же ни, то известен буди, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный, и не мни себе, что один ты у меня сын...».