Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Церковные земли с крестьянами в те времена, при тогдашних порядках хозяйства, были материальным условием должной (относительной, разумеется, как всегда) церковной свободы и независимости от государства. Пётр I уже отнял у Церкви большую часть доходов с этих земель. Теперь отбирались самые земли. Но, кроме того, под предлогом бедности или малочисленности упразднялось совсем, закрывалось множество русских монастырей. Оставшиеся или включались в «штатные» списки (государство брало их на своё содержание), или объявлялись «заштатными», им разрешалось существовать, но за счёт собственных только возможностей. Из более чем тысячи русских монастырей осталось в 1764 г. от 300 до 400 — одна треть! Остальные две трети были упразднены, или стали мірскими приходами. «Непоправимым ударом по русскому просвещению» назвал это впоследствии А. С. Пушкин. Против всего этого и восставал митрополит Арсений. За ревностную защиту интересов Церкви и Отечества он был лишён сана и сослан в Ферапонтов монастырь (где некогда содержался в ссылке патриарх Никон). И здесь Арсений не успокоился, продолжай писать против секуляризации. Тогда его лишили монашества и под именем «Андрея Враля» заточили пожизненно в тюрьме замка в Ревеле (Таллине), подальше от Великорусской среды... Тогда же подверглись опалам, но в меньшей мере, и некоторые другие епископы, не согласные с политикой Екатерины II (к примеру, митрополит Тобольский Павел).

Отнимая земли у Церкви, Екатерина II неплохо изучила внешнюю историю дела восходившую к концу XV-началу XVI веков, к спорам между «осифлянами» и «нестяжателями». Позиция Нила Сорского дала ей формальный довод в пользу секуляризации. Но Императрица хлопотала вовсе не о чистоте монашеского молитвенного подвига (как преп. Нил), а об уничтожении остатков церковной самостоятельности и об обогащении казны. Поэтому она должна была подыскать ещё и другие аргументы. Так она и сделала. В 1763 г. Екатерина II произнесла в Синоде сильную речь, в которой, польстив сначала «просвещённости» русских архиереев, она упрекнула их в пользовании такими богатствами, которые делают их «могущественными», что якобы противоречит их призванию как «наследников апостолов». «Как же можете вы, — говорила она, — пользоваться богатствами, не противореча своему положению, которое должно быть неразлучено с христианской бедностью? Как смеете вы без угрызений совести пользоваться такими имуществами и поместьями, которые дают вам могущество, как царям? Ах!...» Лукавая демагогия, слабость которой, видимо, понимала и сама Императрица! Поэтому тут же она перевела разговор в совершенно иную плоскость. «Я должна также льстить себя надеждой, что найду в вас особенно преданных моей короне верных подданных. Если это так, то не умедлите же возвратить моей короне то, что вы похитили (?!!) у неё незаметно — постепенно», — заявила Екатерина II российским архипастырям, от изумления потерявшим дар речи... Церковные имения с глубокой древности складывались из добровольных пожертвований владельцев, в том числе и Великих Князей и Царей Российских, считались жертвою Богу, как бы Его достоянием, почему по канонам и соборным решениям Церкви подвергался анафеме всякий, кто покушался бы отнять у Церкви это достояние. Ныне же Екатерина II утверждала, что все имущества, в том числе и церковные, по природе вещей, — это собственность государства (короны). И тогда архиереи Церкви оказываются чуть ли не жуликами, «незаметно — постепенно» укравшими у «короны» эти имущества... Впрочем, последнее — тоже не более чем демагогическая риторика, но поражающая своей наглостью так, что и впрямь можно, открыв рот, не найти сразу нужных ответов (на что и рассчитана наглость!). Не рассказывать же «просвещённой» Государыне историю России и её Церкви с древнейших времён! Не пояснять же духовную сущность Церкви и её отличие по природе от государства! Очевидно, что всё это теоретически Екатерина II знает сама, но признавать не желает! Она твёрдо исповедует европейский, немецкий, протестантский (и отчасти масонский) взгляд на вещи: всё в государстве есть его собственность, всё, в том числе и пастыри Церкви, — только верноподданные Монарха (который поэтому и является уже не Самодержцем, а абсолютным монархом). Но если так, то как быть с тем, что архипастыри Церкви должны быть «наследниками апостолов», а значит — учить и самих монархов в делах церковных и духовных?! Никто тогда не заметил этого противоречия, никто не осмелился возражать, кроме Арсения Ростовского. Дело было решено и скреплено подписями самих же архиереев — потаковников и соглашателей, полностью поработивших себя государству, так что вопреки всем канонам и самому духу и смыслу святой Православной Веры и Церкви, жизнь последней во многом (хотя, конечно, далеко не во всём!) стала определяться светским, мірским началом общества — государством в лице его Императоров, а на деле — дворянством и знатью. В присяге Синода Императрица называлась «верховным судиёй» Духовной коллегии, в иных документах она величала себя «блюстительницей святой православной веры», а в письмах иной раз именовала себя и «главой Церкви» (в значении власти, то есть, что церковные власти должны подчиняться власти Императрицы).

Так одновременно с порабощением большинства Русского народа — крестьян произошло и порабощение его Православной Церкви.

Этого следовало ожидать. Это был естественный итог того, что в душе Великороссии мірское стало преобладать над духовным.

Только такое склонение свободного произволения Великорусской Души, такой её выбор и мог привести к тому, что с Петра I Россия начинает духовно и кровно родниться с Европой, с Западом, перестаёт быть Державою Русской, Державою Православной и Самодержавной в духе симфонии с Церковью, а становится Империей европейской, абсолютистской, которой уже всё равно, кто её возглавляет, — русский иль немец, православный по сути, или по сути своей — еретик-протестант... Кроме того, поскольку в состав Российской Империи выходят отныне всё новые земли с другими народами других вероисповеданий, постольку отныне, с рубежа царствования Екатерины II, жизнь и история Великороссии перестаёт совпадать с жизнью и историей Российского государства. Это уже во многом разные жизни. Так что отныне можно вести речь об истории Великорусской народности, или лучше — народа в условиях, в рамках Российской Империи. Название Российская Империя, или «Россия» становится в значительной мере условным, указывая более на историческое происхождение государства, чем на его сущность.