Гуайта Джованни - Жизнь человека: встреча неба и земли

После геноцида в 1915 году и исхода из Киликии в 1920 году многие армяне бежали в Соединенные Штаты, в Европу и в другие страны мира. Потомки этих беженцев более разобщены, чем на Ближнем Востоке, поэтому они начали забывать свой язык. Сегодня четвертое поколение этих армян в большинстве случаев не знает ни языка, ни культуры отцов и поэтому слабо связано с Вашей Церковью. Полагаете ли Вы, что эти молодые люди окончательно забудут о своем происхождении?

Будучи сам сыном диаспоры, я хорошо понимаю ситуацию, о которой Вы говорите. Эти армяне значительно лучше, чем наше поколение, интегрированы в жизнь тех стран, где они живут, — будь то Европа, Северная или Южная Америка, Ближний Восток, Австралия или Новая Зеландия. Некоторые из них смогли сохранить армянский как второй язык, благодаря учебным курсам, которые армянские общины организуют почти повсюду. Но бывает, что наша молодежь совсем не говорит по-армянски.

Однако не только язык связывает человека с его исторической родиной. Эту роль может выполнять армянская культура: наш фольклор, музыка, танцы и особенно национальные семейные традиции. Лично я знаю в Соединенных Штатах армян, которые не говорят на языке, но сохранили многие семейные традиции, праздники и т.д. Для них Церковь — главный очаг армянской культуры. И это естественно, так как Церковь становится гарантом их принадлежности к армянской нации; каждый может обрести в ней христианскую веру, выраженную на языке наших культурных традиций и сохранившую свою жизнеспособность, потому что наша Церковь не принадлежит прошлому.

Итак, Вы считаете, что Церковь может помочь новым поколениям армян диаспоры сохранить связь со своими корнями.

Да. Чувство принадлежности к армянской национальности не до конца потеряно среди армян диаспоры. Психологии человека свойственно стремление дойти до своих истоков. Но Ваш вопрос о последнем поколении диаспоры имеет для меня фундаментальное значение: как молодежь диаспоры сможет сохранить верность своим армянским корням в культурном контексте общества, в котором она родилась или сформировалась?

Сегодня, благодаря развитию средств связи, возможностей для взаимодействия различных культур значительно больше, чем раньше. В этой перспективе образование независимой Армении, открытой диаспоре, является событием огромной важности. Многовековая мечта сбылась — у нашей молодежи есть теперь родина, земля предков, свободная страна, не закрытая железным занавесом. Многие молодые армяне из других стран приезжают, чтобы увидеть страну отцов. За два с половиной года служения здесь самыми радостными моментами для меня были встречи с группами молодежи, которым я повторял, что наша страна и наша Церковь — это их очаг, даже тех, кто не говорит на армянском языке... Один из молодых людей, приехавших сюда из Канады, сказал мне, что, находясь здесь, в лоне Церкви-матери, они чувствуют себя дома.

Я думаю, что в последние годы устанавливаются более интенсивные связи между родиной и диаспорой.

Вернемся из диаспоры в Армению. Я хотел бы поговорить о ситуации, сложившейся в вашей стране после падения коммунистического режима. Во многих постсоветских республиках сегодня очень остро стоит проблема нравственной оценки прежнего режима. Коммунизм в сущности не капитулировал; он не был осужден ни с исторической точки зрения, ни с моральной. В России коммунисты перерядились в демократов, бюрократы — в бизнесменов, атеисты — в ревностных православных... В этом всеобщем «бал-маскараде» Церковь находится на пересечении разного рода политических сил, каждая из которых желает пригласить ее на танец. Самая большая опасность исходит сегодня от политической оппозиции, т. е. от коммунистов, продолжающих так себя называть, и националистов, которые стремятся эксплуатировать Церковь, сделать ее своим знаменем и использовать ее в качестве национального символа... Каковы в постсоветской Армении отношения Церкви с государством и с политическими силами?

Вы затронули деликатный вопрос. Я не очень хорошо знаком ни с ситуацией в Русской Церкви после падения режима, ни с ее отношениями с государством; я не мог ее хорошо знать и до произошедших изменений в стране. Что касается Армении, новое поколение руководителей, несущих ответственность за управление государством, состоит большей частью из людей, которые перед концом советской эпохи боролись против режима. Среди них есть интеллектуалы, хорошо знающие историю и культуру нашего народа. Они понимают, что армянский народ не может быть оторван от христианских ценностей. К сожалению, у этих людей не было возможности узнать Церковь изнутри, самим испытать жизнь в общине, которая составляет подлинную сущность Церкви.

В Армении коммунизм не был идеологией, изобретенной армянами. Он был навязан нашему народу. На коммунизм люди смотрели как на чужеродную идеологию, которую их вынудили принять. Атеистическая пропаганда в Армении, как и во всем Советском Союзе, велась очень активно. Запрещалось обучение вере, а также всякое общественное выражение религиозных взглядов; однако атеизм не смог искоренить христианское сознание народа.

Я трижды был здесь при коммунистическом режиме и не раз убеждался, что вера жива в сердцах людей. Я видел матерей, которые старались изо всех сил, чтобы их детей благословил епископ. Я даже видел церковь, превращенную в зернохранилище, где под соломой был спрятан молитвослов, и когда крестьяне оставались одни, они доставали книгу и вместе молились. Как только по телевидению начинали вести атеистическую пропаганду, люди выключали телевизор. Вопреки усилиям государства, люди тянулись к вере. Впрочем, вся армянская культура свидетельствует о христианской вере: древние манускрипты, архитектура, музыка, высеченные в камне кресты, известные под названием хачкаров. Даже закрытые церкви говорят о Боге...

Что касается отношений Церкви и государства, нынешние руководители нашей страны, зная, как советское государство стремилось манипулировать Церковью, стараются не повторять эти ошибки, так как слияние Церкви с государством не служит интересам ни одной из сторон. Армянское государство образовалось как государство светское. Однако сотрудничество Церкви и государства необходимо. Церковь должна быть включена в национальную жизнь страны.

По-видимому, проблема националистического экстремизма существует в большинстве православных стран. Недавно французский православный богослов Оливье Клеман так проанализировал ее: «Национализм, усиленный веками рабства в более или менее многонациональной империи, стремился узурпировать Православие, сделать его своим инструментом, вливая в него свою ненависть, страхи и фантазии. Часто Православие (почти так же как иудаизм в Израиле) связывают с национальной принадлежностью: любят родные леса, церковные песнопения, пламя своих свечей, но не читают Евангелие. Называют себя православными (тут же уточняя национальность), но не осознают себя христианами. Можно даже называться православным, будучи абсолютным атеистом!» На улицах Москвы во время демонстраций достаточно часто можно встретить рядом с иконами красные знамена и портреты Сталина ...