Андрей Накорчевский - Синто

Для тех, кто хочет подробнее познакомиться с обрядовой стороной этого и других праздников, можно порекомендовать отличную книгу С. Б. Маркарьян и Э. В. Молодяковой «Праздники в Японии» (М.: Наука, 1990).

Удивительным образом почитание умерших предков приходится именно на август в совершенно разных традициях. В августе почитают умерших не только японцы, китайцы и индийцы, но и древние шумеры, римляне, персы-зороастрийцы и т. д. Похоже, что и в тех традициях, где подобные празднества приходятся на осень, как, например, в славянской, временной принцип тем не менее един — предков чтут после сбора урожая.

Представления о том, что погибшие насильственной смертью возвращаются в этот мир в виде демонов, свойственны всем культурам. Интересно отметить, что подобные греко-римские воззрения (biaiothanatoi) очень мешали ранним христианам, проповедовавшим воскресение Иисуса

Японцы, придающие столь большое значение принадлежности к той или иной группе, всегда пишут и называют первой фамилию, а потом уж собственное персональное имя. В старину между ними вставлялась частичка но, обозначающая в японской грамматике родительный падеж или превращающая предшествующее ей слово в прилагательное. Этому традиционному порядку — сначала фамилия, потом имя — я и следую везде в этой книге, приводя японские имена.

На долгие годы род Фудзивара фактически узурпировал власть в стране. Метод, которым пользовались его представители, был очень прост и надежен. Фудзивара отдавали своих дочек замуж за императоров. Когда появлялся наследник, папу-императора принуждали отречься от престола, на который тут же вступал внук, а до его совершеннолетия назначался регент — его родной дед из клана Фудзивара. Причем этим методом пользовались и тогда, когда уже и сам внук становился императором. Его также заставляли после рождения наследника отрекаться от престола, очевидно опасаясь возможности, что император превратится в самостоятельную политическую фигуру и, возможно, захочет отстранить назойливую родню от государственного кормила. Сведения о тогдашней придворной жизни и царивших нравах можно почерпнуть из первого романа в истории мировой литературы — «Повести о Гэндзи» (рубеж X–XI вв.), изданного в прекрасном переводе на русский язык Т.Соколовой-Делюсиной.

Полный цикл обучения в японской школе занимает 12 лет — 6 лет начальная ступень, 3 года средняя и 3 года высшая. При этом обязательными являются только первые две, а для поступления на высшую ступень уже надо сдавать экзамены.

Интересно отметить, что в развитой пластической культуре Индии, в отличие от Японии, каждое божество имеет свой конкретный облик. Более того, этих обликов множество, и каждый из них является своего рода наглядным выражением душевного состояния, в котором находится тот или иной дэва — гневается ли он или радуется, милостив или грозен. Японские же боги, как мы говорили, не имеют характерного визуального воплощения, а изменения их настроения описываются тоже только на уровне изменения душевного состояния — от одной тама к другой. Об этом подробнее в следующей главе.

Эта же частичка ми входит, например, и в один из многочисленных титулов японского императора, известный, наверное, читателю, — микадо, что можно перевести как "божественные ( ми ) врата ( кадо )".

Например, негативное отношение к смерти и обычай при определенных обстоятельствах кончать жизнь самоубийством (харакири) у военного сословия, появившийся лишь в средние века.

В «Уложениях годов Энги» четко определяется, кто и при каком контакте оказывается «загрязненным»: «Если место А становится загрязненным, человек Б, который попадает туда (это означает, что он там садится, то же самое и далее), а также все люди, живущие вместе с ним, становятся загрязненными. Если некто В попадает в местообиталище Б, то только он становится загрязненным, а не все проживающие вместе с ним. Если некто Г посещает В, то этот Г не становится загрязненным».

Японское государство и поныне регулярно в той или иной форме оказывает финансовую помощь пострадавшим во время войны азиатским странам, что в синтоистском сознании является более действенной и совершенной формой очищения (о ней, называемой хараи , мы будем говорить в следующем разделе), чем мисоги , а следовательно, вполне достаточной для исправления возможных нарушений.

Помните, мы уже говорили, что свет наряду с круглой формой — неотъемлемый атрибут представлений о душе тама .

Если бы эта статья писалась до 1945 г., то за подобными рассуждениями неизменно последовал бы вывод об особом японском духе, о невиданном нигде более в мире единении императора и народа, об уникальности Японии, являющейся «страной богов», и т. д. Результаты подобного самовосхваления, напоминающие излишнюю любвеобильность и некоторых наших соотечественников, хорошо всем известны.

Сам иероглиф ся/ясиро состоит, в свою очередь, из двух элементов — «указывать, выделять» и «земля, место», это вполне четко свидетельствует, что изначально он использовался не для обозначения какого-либо сооружения, а именно «указывал» на «святое место». Во второй части этого иероглифа порою видят схематичное изображение жертвенника. В этом случае весь иероглиф толкуется как «земля, на которой приносятся жертвы божествам».

См. главу 2.

Многие авторитетные японские исследователи, например такие, как Курода Тосио и Фукунага Мицудзи, указывают, что почитание зеркала как священного предмета наряду с поклонением мечам — явное свидетельство влияния даосских верований.

Знаменитое Исэ, святилище Аматэрасу и Тоёукэ, находится в восточной части полуострова Кии.

К «высшим семи» относились святилища Исэ, Ивасимидзу, Камо, Мацуноо, Хирано, Инари, Касуга, к «средним семи» — Оохарано Оомива, Исоноками, Ооямато, Хиросэ, Тацута, Сумиёси, а к «низшим восьми» — Хиэ, Умэномия, Ёсида, Хирота, Гион, Китано, Ниуваками и Кифунэ.

Другой японский профессор, известный филолог Ооно Сусуму, в своей недавней книге «Ками» (1997) говорит, что подобное прагматичное отношение к богам по известной формуле «Ты — мне, я — тебе» является прообразом отношений, сложившихся в современном мире японской политики, то есть, вручив деньги власть имущему, ожидают от него ответных милостей. Добавлю от себя лишь, что подобные отношения в сфере политики вряд ли можно отнести к сугубо японской специфике, но вот тот факт, что японец сначала деньги в ящик перед храмом бросает, а потом уж просит бога о чем-либо, действительно примечателен, хотя тоже не уникален.