Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

«Мне кажется, о достопочтенный, что ты совершил легкомысленный поступок тем, что пренебрёг семьёй и продолжением рода и ушёл в отшельники в столь юном возрасте. Ведь те, кто ведает пути добра, блюдут святой закон и в доме, как в лесу. Зачем же ты, покинув дом богатый, направил помыслы на жизнь лесную? Ты подаянием живёшь, что получаешь от других из милости, народ относится к тебе с почтением не большим, чем к бродяге, отрепья носишь ты, лишён друзей, родных; собой пренебрегаешь ты в лесу. Зачем ты сам себя отдал во власть страданий, как будто с бедностью обнялся воплощённой. Ведь даже у врагов бы появились слезы на глазах, если б увидели они то состоянье, в котором ты находишься теперь! И посему вернись ты в отчий дом! Тебе известны ведь его великие богатства. Там сможешь ты святой закон блюсти, а также сына добродетельного получить, осуществив своё желанье.

Недаром в народе существует пословица:

"Дом даже бедного слуги, если он свой, как свежая вода, приятен; что говорить уж о дворце богатом и счастливом, который получить легко"».

Тогда Бодхисаттва, ум которого насладился отречением от мира, как дивным соком бессмертия, и сердце которого не лежало к этой жизни, прекрасно понимая разницу между жизнью дома и в лесу и чувствуя столь же мало удовольствия от призыва вкусить земных наслаждений, как сытый при упоминании о пище, сказал:

«То было сказано тобой, конечно, от любви ко мне, и потому меня не очень огорчило; не применяй, однако, слово "счастье" никогда, когда ты говоришь о жизни в доме! Ведь состояние домохозяина в высокой степени болезненно для богача и бедняка; для первого — от тягостей имущества охраны, а для второго— от усилия приобрести его. Где счастья нет равно для бедняка и богача, там наслаждение — лишь ослепленье, и плод его такой же, как и плод греха. Что же касается твоего утверждения, что и в состоянии домохозяина вполне возможно исполнять святой закон, то, конечно, это правда; но мне кажется, это в высшей степени трудно, так как состояние это связано с действиями, противными святому закону, и требует множества изнуряющих хлопот. Подумай только господин! Не должен домом обладать ни тот, кто никаких стремлении не имеет, ни тот, кто лжи не говорит; ни тот, кто наказания не применяет; ни тот, кто неспособен унижать других. Каждый, чьё сердце привязано к домашним наслаждениям, все помыслы свои направляет на пути к их достижению.

Нет дома для того, кто обращается к закону праведному, а кто на дом направит помыслы свои, куда деваться там закону? Ведь путь закона требует строжайшего покоя, меж тем удача в домоводстве лишь с применением энергии возможна. И если жизнь домашняя стоит в губительном столь несогласии с законом, кто мудрый сможет ею наслаждаться? Кто раз презрел закон, желая насладиться, не сдержится для достиженья ещё больших наслаждений. Жизнь в доме, несомненно, повлечёт утрату доброй славы, мученья совести и бедствия; поэтому все мудрые и знающие жизнь её рассматривают как противную закону, скорее как беду, а не как путь, ведущий к счастью.

Кроме того, мне представляется, что утверждение «жизнь в доме есть благо» принято нами лишь на веру. В страданьях бесконечных по приобретению имущества, его охране и так далее, в том состоянье, которое является единственной причиною для казней, пленения и бедствий, где даже у царей довольства нет богатством, как дождевой водой у океана, откуда, или как, или когда быть может благо, коль не является оно тому, кто тешится игрой воображенья? Если стремятся ж к благу люди, привязанные к чувственным вещам, то это ведь безумию подобно, как если бы царапали мы рану, чтоб залечить её!

Обычно же, скажу я, бывает так, что большинство живущих в доме становятся высокомерными благодаря богатству, от знатности — тщеславными, благодаря же силе — наглыми; страдания рождают злобу в них, а бедствия — унынье. Когда же здесь найдётся время для спокойствия души?

Поэтому я прошу тебя примириться с моим положением. Ведь дом является гнездом ужасных змей — тщеславия, высокомерия, безумья; он — гибель для блаженного спокойствия, вместилище страданий многих и тяжёлых. Так кто же станет в нем искать опору, когда он обещает бедствия одни? В лесу же, в этом доме, где желаний нет у человека, он наслаждается уединеньем, в спокойствие приходит сердце; даже на небе Шакры может ли найтись такое благо? Поэтому предпочитаю жить в лесу я, отрепьями прикрывши наготу, питаясь тем, что подают из милости другие, но не хочу я блага, связанного с нарушением закона, как мудрый пищи не захочет, к которой яд примешан».

Этой хватающей за сердце речью он вполне убедил друга своего отца, который выразил глубокое уважение к Великосущному, почтив его предложением прекрасного угощения.

Душевная стыдливость не даёт добродетельным преступить границы нравственного поведения. Вот как об этом назидательно повествуется.

Некогда Бодхисаттва принял рождение в великой брахманской семье, безупречной по своему роду и жизни, пользовавшейся блестящей славой за свою преданность религиозному долгу и восхвалявшейся за безупречное поведение. По совершении над ним последовательно и надлежащим образом обрядов гарбхадхана, пумсавана, симантоннаяна, джатакарман и других он жил для изучения Вед у учителя, отличавшегося своей учёностью, происхождением и непорочною жизнью.

Живое усвоение знаний и память быстрая его, а также преданность [учителю], что отличала род его всегда, и твёрдость, даже в раннем возрасте спокойствием украшенная, ему расположенье и любовь учителя снискали.

Ведь добродетели, когда их беспрепятственно и неуклонно проявляют, имеют чудодейственную силу стихов волшебных, воздействуя и на пылающих огнём вражды, тем более же на людей с сердцами непорочными.

И вот учитель, желая испытать нравственную высоту всех учеников своих, всякий раз в часы, когда его ученики отдыхали от изучения Священного писания, говорил о том, как он страдает от бедности:

«Среди родни я одинок, и даже в праздник нет услады; ведь бедняка удел — бесплодные желанья. И как противно обращаться мне за подаяньем! Всеобщего презрения источник и тяготы сурового труда, и отдаление от наслаждении жизни — несчастия, которые всегда нас угнетают, вот что такое недостаток средств, то страшный враг неумолимый».

И вот ученики его, словно добрые кони, поощряемые кнутом, из любви к учителю с чрезвычайным рвением стали собирать для него подаяния в ещё большем количестве и лучшего качества, чем раньше. Тогда он обратился к ним с такими словами:

«Довольно вам маяться, друзья мои. Кусками, что бросают человеку, как милостыню, невозможно прогнать нужду, которую породила бедность. Если вас действительно удручают мои тяготы, то вы должны приложить надлежащие усилия для приобретения богатства для меня, и вот почему: