Владимир Зоберн - Страшный Cуд: Православное учение

— Эта душа наша, она творила нашу волю!

Но Ангелы ответили им, что она избавляется от их власти милостыней. На это духи злобы возразили:

— Разве усопший раздал милостыню? Не этот ли старец? — и указали на блаженного Луку.

Подвижник ответил:

— Да, я сотворил милостыню, но не за себя, а за эту душу.

Поруганные духи, услышав ответ старца, рассеялись, и блаженный Лука, успокоенный видением, перестал скорбеть об участи брата.

В житии преподобной игуменьи Афанасии есть следующее повествование. Афанасия перед смертью завещала сестрам своего монастыря кормить нищих в ее память до сорока дней. Между тем сестры приглашали нищих лишь десять дней, а затем, по нерадению, не исполнили завещания своей бывшей начальницы. И что же? Игуменья Афанасия явилась сестрам и сказала:

— Да будет всем известно, что творимые до сорока дней за душу усопшего милостыня и питание голодных умилостивляют Бога. Если грешны души усопших, то через это они получают от Господа отпущение грехов, а если праведны, то благотворительность за них служит ко спасению благотворителям.

Есть много примеров, подтверждающих, что усопшие ожидают молитв за себя, являясь во сне или наяву, просят о них, показывая это в различных знамениях или образах.

Так, святитель Григорий Двоеслов рассказывает, что некий пресвитер имел обычай мыться в бане. Однажды придя туда, он застал там какого-то незнакомого ему мужа, который стал ему помогать раздеваться. Незнакомец снял с пресвитера сапоги и взял его одежду на хранение. Когда пресвитер вышел из бани, то он подал ему полотно отереть пот, помог ему одеться, и все это делал с великим почтением.

Так повторялось несколько раз, то есть этот пресвитер приходил в баню, встречал незнакомого человека, который молча служил ему. Желая выразить благодарность за усердие, однажды пресвитер, идя в баню, взял с собой две просфоры, чтобы дать их незнакомцу. Он попросил его принять просфоры в знак любви к нему.

Незнакомец с плачем сказал ему:

— Для чего ты даешь их мне, отче? Это святой хлеб, я не могу вкушать его! Ты видишь перед собой бывшего владельца этого места, но за мои грехи я осужден на служение здесь после смерти. Если ты хочешь наградить меня, принеси этот хлеб за мои грехи в жертву Всемогущему Богу. И когда придешь сюда мыться и не найдешь меня, знай, что твоя молитва услышана Богом!

Сказав это, незнакомец мгновенно стал невидим. Тогда пресвитер понял, что этот человек, являвшийся в баню для служения ему, был дух. Пресвитер целую неделю со слезами молился о прощении его грехов, принося каждый день Бескровную Жертву. Через неделю он снова пришел в баню, но уже не нашел здесь незнакомца, и после никогда не встречал его…

«Один из богоносных отцов, — как записал преподобный Иоанн Дамаскин, — имел ученика, жившего в беспечности. Когда этот ученик был застигнут смертью в таком нравственном состоянии, то человеколюбивый Господь после молитв, принесенных старцем со слезами, показал ему его ученика, объятого пламенем до шеи. Когда же старец много подвизался и молился о прощении грехов усопшего, то Бог показал ему юношу, стоящего в огне по пояс. Потом, когда благостный муж приложил к своим трудам новые труды, то Бог в видении явил его старцу совершенно избавленным от мучений».

«Возвратившись от заутрени в первый день Пасхи, — рассказывает Анна Петровна Заболоцкая, — я легла спать, и едва забылась, как у своего изголовья услышала, что кто-то горько плачет. Мое сердце защемило от жалости. Боясь открыть глаза, я робко спросила:

— Надя, это ты, моя родная?

Я боялась услышать ответ, ибо мне пришло в голову, что, может быть, моя сестра Надя, давно скончавшаяся, не получив блаженства в вечной жизни, явилась мне, чтобы просить поминовения. Но на мой вопрос послышался нежный, грустный девичий голос:

— Нет, я не Надя.

— Кто же вы? — спросила я. — Скажите, что вам нужно? Я все сделаю.

Тогда рыдания усилились, и она ответила:

— Я Варвара Николаевна. Ради Бога, помолитесь обо мне, помяните меня за литургией!

Я обещала, и рыдания утихли. После этого я открыла глаза, в комнате уже было светло, и никого не было.

Когда к нам приехали родственники, я спросила зятя моего мужа, как звали его сестру, недавно скончавшуюся в Москве. Он ответил:

— Варварой Николаевной.

Тогда я рассказала ему о моем видении. Он был поражен этим и немедленно позаботился о поминовении своей сестры».

Известный польский драматург Домник Магнушевский рассказывал, что однажды днем, когда он лежал в постели и задремал, его разбудил шум в соседней комнате, которую подметали, и он увидел свою мать, умершую несколько лет назад. Она стояла около столика и, казалось, читала молитвенник. Когда он в испуге вскрикнул, то она закрыла книгу и мгновенно исчезла. Магнушевский тотчас подбежал к столику и, открыв книжку на загнутом листке, нашел на том месте молитву об умерших.

«Моя племянница Юленька живет у нас уже семь лет, — рассказывала госпожа Давыдова. — Я взяла ее трехлетним ребенком, тотчас после смерти ее матери, а моей сестры. Теперь ей исполнилось десять лет. До последнего времени она была девочкой здоровой, веселой и хорошо училась. Однажды утром она сказала мне:

— Тетя, я видела во сне мою маму, она обещала прийти ко мне наяву и сказала, чтобы я не боялась ее!

Три дня спустя, тоже утром, Юля учила географию. Вдруг она встала и пошла по направлению к двери, как бы к кому-то навстречу, сказав при этом:

— Мама пришла!

Затем Юля протянула руку и подняла голову, как бы для получения чьего-то поцелуя, села на диван, а рядом с ней, как она нам сказала, присела ее мать. Потом Юля сказала, что мама велела передать мне то-то и то-то. При этом заговорила о таких вещах, которые ей были неизвестны, а главное — недоступны в ее годы. Например, она рассказала факты из прошлого, известные только покойной сестре и мне, и передавала такие рассуждения от ее имени, каких ни один десятилетний ребенок не только не мог бы придумать, но даже и вразумительно передать. Впоследствии мы вели с покойной сестрой через Юлю целые разговоры. Эти явления повторялись часто в течение целых шести месяцев, и мы уже привыкли к ним. Одно место в зале было, по-видимому, любимым у посетительницы из загробного мира, на него она обычно садилась и начинала разговор с дочерью.

— Скажи тете, — сказала она однажды, — что я могла бы сделаться видимой и для нее, но она не вынесет и может заболеть, поэтому я и говорю с ней через тебя, так как дети меньше нас боятся, чем взрослые.