Дмитрий Алексеев - Античное христианство и гностицизм

«Мы веруем, что существует единый Бог, Творец мира, извлекший его из ничтожества Словом своим, рожденным прежде всех век. Мы веруем, что Слово сие есть Сын Божий, многократно являвшийся патриархам под именем Бога, одушевлявший пророков, снисшедший наитием Бога Духа Святого в утробу девы Марии, воплотившийся и рожденный от нее; что Слово сие есть Господь наш Иисус Христос, проповедовавший новый закон и новое обетование царствия небесного. Мы веруем, что Иисус Христос сотворил многие чудеса, был распят, в третий день после своей смерти воскрес; вознесся на небо, где воссел одесную Отца своего; что Он вместо себя послал Духа Святого, дабы просвещать и руководить Церковь свою; что наконец Он придет с великою славой даровать святым своим жизнь вечную и неизреченное блаженство, и осудить злых людей в огонь вечный, воскресив тела как наши, так и всех других людей» [33] Adv.haer. I.10.1 и III.4.2. .

Нетрудно заметить, что этот текст не может быть апостольским хотя бы потому, что целиком построен на антимаркионитской полемике, но именно он послужил критерием отбора текстов в канон Нового Завета.

Писаниям, вошедшим в канон, были противопоставлены «апокрифические», то есть, буквально, «сокровенные» писания, которые уже Ириней прямо называет «подложными» [34] Adv.haer. I.20.1. . Характерно, что сам термин «апокриф» заимствован от единственного произведения, прямо озаглавленного словом άπόκρυφον в рукописях, — Апокрифа Иоанна, сохранившегося в коптском переводе. Ириней, судя по его сочинению, если и не имел этого памятника в руках [35] Характер цитат в Adv.haer. I.29 позволяет допустить, что он не обладал полной рукописью Апокрифа. , был знаком с достаточно достоверным его изложением. Для обоснования предпочтения одних документов другим была придумана следующая схема: апостолы (Матфей и Иоанн) и ученики апостолов (Марк и Лука) составили свои Евангелия, либо свидетельствуя о том, что видели и слышали сами, либо записывая свидетельства очевидцев. Намного позже, уже во II столетии, «расплодившиеся как грибы» гностики сочинили свои собственные «евангелия», а для придания им авторитета надписали их именами апостолов.

Именно эта искусственная схема отцов-ересиологов была положена в основу «критического консенсуса», согласно которому все апокрифические евангелия и шире — любые апокрифические писания были созданы позже, чем канонические. На нем базируется датировка любых не вошедших в Новый Завет писаний II–III столетиями, даже если для этого помимо «критического консенсуса» нет никаких оснований. Отметим, что горячее желание конфессионально детерминированных исследователей датировать гностические писания как можно более поздним периодом зачастую приводит их к курьезной коллизии с другим ортодоксальным мифом — о том, что гностики внезапно появились в первой половине II века, а затем, испугавшись, вероятно, «опровержений» Иринея и Ипполита, так же внезапно исчезли. Возникает парадокс — христиане-гностики, такие как Валентин и Василид, не позднее середины II столетия сумели создать невозможные вне известной традиции, прекрасно продуманные богословские системы [36] Нельзя не согласиться с Е. В. Афонасиным, что «гностические системы середины второго века — первые по времени опыты построения христианской теологии» (В начале было… Античный гностицизм. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2002, 67). Также уместно процитировать во многом спорную работу Р. Ю. Виппера «Рим и раннее христианство»: «Гностики ни от кого и ни от чего не отделялись; они появились раньше и независимо от направлений, которые получили потом место в Евангелиях и были приняты в Новый Завет; мало того, теории гностиков послужили основой для учений, в свою очередь принятых в «исправленном» виде в Новый Завет» (Μ., 1954, 188). , а положенные в основу этих систем писания были сочинены в конце II века, в III веке и чуть ли уже не в IV и V веках. В то же время все канонические книги Нового Завета были написаны в I столетии, а потом начался период немоты, не оставивший нам не только хоть сколько-нибудь осмысленных работ ортодоксальных богословов, но и просто свидетельств о существовании писаний, вошедших впоследствии в канон. Значимым обстоятельством является и тот факт, что дошедшие до нас сочинения ранних ортодоксальных авторов отражают крайне примитивный уровень теологической мысли, хотя создавались они на фоне уже существовавших глубоко продуманных систем высокого гнозиса. По крайней мере, опубликованные еще в конце XIX века русские переводы сочинений Иустина Философа и Иринея Лионского позволяют любому желающему самостоятельно убедиться, какого рода философами и богословами являлись эти авторы.

Даже если община, мировоззрению которой был присущ иудео-христианский синкретизм, уже существовала на рубеже I и II веков, свидетельств этого у нас нет. Все письменные памятники кафолической ортодоксии, как вошедшие в канон Нового Завета, так и оставшиеся за его пределами, следует датировать более поздним периодом. Исключением является Евангелие от Иоанна, которое засвидетельствовано и отрывками комментария жившего в первой половине II века гностика Гераклеона, и папирусным фрагментом Райленда 457 (р). Только в отношении Евангелия от Иоанна и входивших в Апостол Маркиона посланий апостола Павла мы можем обоснованно, опираясь на внешние свидетельства, утверждать, что они были известны хотя бы в первой половине II столетия.

По меньшей мере часть посланий Павла бесспорно принадлежит одной реальной исторической личности, и утверждать, что автор жил не в I столетии либо не был апостолом Павлом, просто не имеет смысла. Их традиционную датировку, с учетом работы П.-Л. Кушу, следует признать достаточно убедительной. Конечно, автор посланий бесконечно далек от литературного образа, созданного во II столетии автором канонических Деяний, даже если он и пользовался какими-то документальными источниками. Всерьез рассматривать вопрос о принадлежности апостолу посланий, не входивших в Апостол Маркиона (1 и 2 Тимофею, Титу и Евреям), не приходится. Вопрос же о том, все ли десять посланий, входивших в Апостол, действительно принадлежат Павлу, остается открытым, поскольку его следует рассматривать, только опираясь на подлинный текст посланий. В этой связи нельзя не упомянуть, что, хотя Поль-Луи Кушу еще в 1926 году указывал на необходимость критического издания посланий Павла с вынесением интерполяций и редакционных исправлений за пределы текста, в постраничные примечания [37] P.-L. Couchoud. La premiere edition de St. Paul // Revue de l’histoire des religions, mai — juin, 1926, 263. , такое издание не осуществлено по сей день.

Если говорить об остальных писаниях, как канонических, так и апокрифических, то Евангелия от Фомы и от Марии Магдалины могут принадлежать апостолам ничуть не с меньшей вероятностью, чем Евангелия от Марка и от Матфея, автор Поучений Силуан мог быть спутником апостола Павла точно так же, как автор канонических Деяний «возлюбленный врач Лука», а у Послания Иакова к Керинфу и Апокрифа Иоанна даже больше шансов принадлежать перу апостолов, чем у канонических Послания Иакова и Апокалипсиса Иоанна, поскольку они, в отличие от канонических памятников, не являются подвергшимися вторичной христианизации иудейскими документами.