История Византийской империи. Том 5

Еще осенью 1452 г. Караджа-бей занял последние принадлежавшие Константину города — Месемврию, Анхиал, Визу; лишь Силиврия оказала сопротивление; виноградники Перы были сожжены, и три конных полка турок зимовали у городских ворот. В марте 1453 г. выступили из Адрианополя главные силы, и к 6 апреля, в пятницу после Пасхи, турки обложили город от Золотых ворот до Перы; ставка султана была разбита за холмом против Адрианопольских ворот, где ныне кладбище. Правым крылом от Золотых ворот начальствовал старый полководец Мурада Исаак-паша с азиатскими войсками до 100 000 человек. В середине у ворот Романа стоял сам султан с постоянными войсками, среди коих было 15 000 янычар; здесь же стояла большая пушка и главные батареи. Левое крыло до Золотого Рога составляли румелийские полки Караджа-бея, судя по занятому пространству, до 50 000 человек. Конница была в тылу. На высотах Перы стоял Саган-паша, наблюдая за входом в Рог. Подошла и первая турецкая эскадра из 30 крупных и 130 мелких судов под начальством славянского ренегата Балты и стала у Диплокиония (нын. Бешик-таш), повыше Галаты; подошедшие затем силы довели султанский флот до громадной цифры — 420 больших и малых судов, выстроенных преимущественно в Измиде (Никомидии), в длинном и узком заливе Мраморного моря, осененном дремучими лесами на заоблачных горах.

И в этот последний час не было единения даже при дворе Константина. Великий дука флота и главный докладчик Л. Нотара занимал столь самостоятельное положение, что верный Франзи мог быть назначен великим логофетом лишь тайно, иначе Нотара помешал бы секретной миссии Франзи в Морею и на Кипр с просьбой о помощи. Противники Нотары подозревали его в сношениях с султанским двором. Передавали его слова: лучше мусульманская чалма, чем латинская митра. Приезд Исидора и униатская служба в св. Софии разожгли народную ненависть к латинянам, хотя Исидор привез помощь и было договорено, что церковные разногласия будут улажены позднее учеными людьми. Св. София запустела, никто не служил в ней и молебна. Среди униатов умеренные уговаривали народ потерпеть азимитов лишь на время, до победы над турками, и между такими политиками были советники Константина; но были среди униатов, даже среди монашества, такие, которые бросали православным вызов, как сам Исидор. Историк Дука видел монахиню-гречанку, евшую мясо, носившую латинскую одежду и якобы творившую мусульманский намаз. Простой народ тем крепче держался за чистоту веры отцов, чем ближе придвигалась турецкая опасность, и не верил в спасение города латинянами. Геннадий Схоларий, их вождь, умыл свои руки при гибели города, впавшего в нечестие.

Константин не сумел поднять весь народ и объединить его для защиты столицы. Из сравнительно богатой Мореи братья Палеологи не прислали помощи; взялось за оружие несколько сот храбрых критян, привезших в столицу хлеб и вино. Константин имел основания полагаться больше на латинян, чем даже на столичных греков. Как бы ни было велико число эмигрировавших в Грецию и даже на Запад, в столицу укрылось население пригородов. Числа жителей в год осады не знаем, цифра 200 000 представляется преувеличенной. Но когда Константин приказал Франзи переписать всех греков, способных носить оружие, включая даже монахов, то оказалось всего 4973 человека, и царь только простонал, услышав эту цифру. Очевидно и для нас, что многие уклонились от призыва к оружию. Боеспособных греков, пожелавших защищать родной город, оказалось лишь в 2 раза больше, чем пришлых латинян, волонтеров и наемников. Для защиты сухопутных и морских стен требовалось в 10 раз больше людей, чем те тысячи, которыми располагал Константин.

Не грекам, но латинянам Константин поручает важнейшие пункты обороны. Греческая милиция была хуже вооружена и не могла идти в сравнение с латинскими наемниками и экипажами латинских, хотя бы купеческих, судов. Все-таки останавливает внимание, что охрана Влахернского дворца была поручена кардиналу Исидору и венецианцам: первому со стороны Золотого Рога, до Фанара, вторым — с суши. Исидор имел под своим начальством отряд генуэзцев, укрепил свой участок на личные средства и принимал в обороне деятельное участие, а о греческих архиереях мы не слышим. По другим известиям, Исидор защищал Акрополь, у св. Димитрия. Венецианцами командовали их баил Минотто и адмирал Тревизан, прибывший вместе с Исидором и нанятый на царскую службу. Венецианские матросы даже вырыли ров перед стеною Ираклия, защищавшей нижнюю часть Влахернского квартала. Рядом с Влахернами менее важный участок по Золотому Рогу защищал начальник царского флота Лука Нотара со своими людьми; второстепенными начальниками участков были греки Алексей Дисипат, Иоанн Влах, Феод. Палеолог, Метохит, Филантропин. У Евгеньевых ворот (тур. Ялык-киоск-капусси, на месте вокзала Сиркеджи) защищали критские моряки. От башни у этих ворот до башни на Галатском берегу, существовавшей еще в XVII в., Золотой Рог был загражден с начала осады толстой железной цепью, плававшей на бревнах, а за нею были расставлены шесть латинских и четыре греческих корабля (из них три с Крита). Далее в районе Акрополя приморские стены выходят уже на Мраморное море и защищались опять латинянами, или во главе обороны стояли латиняне: от дворца Вуколеона (у «дома Юстиниана») до гавани Кондоскалия (нын. Кум-капу) стояла каталонская колония с консулом Гулиано во главе, далее в Псамматии охрана была вверена венецианцу Контарини; сами Золотые ворота с участком до Мраморной башни на берегу — т. е. второй важнейший угол укреплений, где сухопутные стены связаны с приморскими, — защищались 200 генуэзскими стрелками с капитаном Мануилом, но Студиев монастырь защищали сами монахи-калугеры рядом с турками Орхана. По сухопутной стене до ворот Живоносного Источника опять стоял смешанный отряд из итальянцев и греков под начальством сицилийца. Далее следовал участок с центром у Силиврийских ворот, защищавшийся одними греками с Феофилом Палеологом во главе, по Франзи 74. Центральную часть сухопутных укреплений с воротами св. Романа (тур. Топ-капу) защищали опять латиняне, именно 400 генуэзцев и других итальянцев с Архипелага, под начальством Лонга Джусти-ниани, бывшего губернатора генуэзской Кафы, приехавшего с Исидором. Далее до Адрианопольских ворот, примыкавших к кварталу монастырей Хоры и Старой Петры, защищали генуэзские начальники, три брата Боккиардо. Последний участок до Влахернского дворца, доверенного латинянам, защищал смешанный отряд под начальством Феодора, грека из венецианской Эллады, и немецкого инженера Гранта. Из перечня начальников выносим странное впечатление: как будто дело шло о защите не византийской столицы, но какого-то латино-греческого города вроде Кандии или Патр, как будто Византии к 1453 г. уже не стало, как будто Исидор заменил Вселенского патриарха. Где национальное войско? Политика Палеологов и их предшественников, опиравшихся на латинских и турецких наемников, принесла свои плоды: византийцы перестали быть воинами. Большая часть жителей греков, сражавшихся без доспехов, с камнями и копьями в руках, очевидно, находилась под командою латинских начальников. Впрочем, знатные Димитрий Кантакузин и Никифор Палеолог со своими людьми оставлены были в городе в качестве общего резерва — несколько сот людей, жалкие обломки служилого византийского войска. В царском штабе главное место занимали латиняне, душою обороны был Джустиниани, постоянным спутником Константина — один испанец, Франциск Толедский. Горсть латинских наемников и добровольцев, несколько тысяч кое-как вооруженной греческой милиции, отсутствие денег, артиллерии (имелось несколько пушек, но их нельзя было поставить на ветхие стены), недостаток хлеба — все это делало оборону безнадежной, и население это понимало: иным оборона казалась латинской затеей против неминуемого Божьего возмездия.