История Византийской империи. Том 5

С 12 апреля начала свою работу турецкая артиллерия. Ее действие было неслыханным для тогдашних времен, после выстрела из большой пушки Урбана по всему городу раздалось «Господи, помилуй!». Стреляла она за день всего 7 раз, заряжалась часами. Вся артиллерия посылала до 100 ядер в день, разбивая кирпичные стены, стоявшие с V в., и еще легче — позднейшие их исправления. Катапульты метали тысячи стрел. Защитники отбивались день и ночь, заняв возвышенную террасу между двумя стенами, составлявшими ограду. Большая пушка разорвалась и ранила Урбана, но по приказанию султана он отлил новую. Магомет действовал нетерпеливо и на 18 апреля назначил общий штурм с суши. С рассветом массы янычар и других лучших полков бросились через ров на пробитые пушками бреши; тысячи людей были растоптаны, заваливая ров мешками, хворостом и собственными телами. Защитники отбивались камнями, стрелами, копьями, кипящей смолой, выбегали на ров и несли потери. Целый день длился безуспешный штурм, и ночью защитники вновь вычистили ров. Потери турок были велики, но султан Магомет обнаружил непреклонную волю и величие духа. Впрочем, разница сил была так велика, что, несмотря на древнюю славу стен Константинополя, не могло быть сомнения в исходе осады. 20 апреля произошел морской бой. Три генуэзских корабля, посланные папой, и один из Греции, груженные хлебом и большие, показались в виду города; флот Балты, большей частью гребной, окружил их, и сам султан наблюдал за боем с берега и даже въехал на коне в воду. Но борта прибывших кораблей были выше, и турки не могли взять их на абордаж; наконец поднявшийся ветер позволил всем четырем кораблям пробиться в Золотой Рог. Султан подверг Балту бичеванию и назначил на его место Хамзу. И на этот раз Магомет обнаружил непреклонную волю и приказал занять флотом Золотой Рог. Так как Рог был заперт цепью, защищаемой судами, то Магомету был дан совет перетащить часть флота в Рог через хребет той цепи холмов, на которой расположена теперь Пера. Был настлан деревянный помост, и 70 тяжелых кораблей были перетащены на канатах в одну ночь. Точно путь этот не известен; по обычному мнению, он шел от Бешик-таша, древнего Диплокиония, или же от дворца Долма-Бахче, но ближе был путь мимо нынешнего русского посольства в бухту Адмиралтейства (квартал Касим-паша). 23 апреля греки увидели корабли «нового Ксеркса» в самом Роге, напротив Пантократора. С этой стороны они не ожидали турецкого флота, приморские стены были слабее, и корабли их оказались в опасности. Латинские и греческие капитаны собрались в венецианской церкви и по совету венецианца Кокко решили сделать попытку сжечь турецкие корабли. Так как этот план принадлежал венецианцам, их вечные соперники, генуэзцы Галаты, привлеченные к участию, донесли султану. Корабль Кокко был встречен ядрами и затонул, спасавшихся вплавь турки обезглавили на глазах защитников, которые в свою очередь обезглавили 200 пленных турок. Венецианцы смотрели на генуэзцев как на предателей, и Константин с трудом уговорил их не начинать кровопролития между христианами; но турки не щадили и генуэзцев, расстреливая суда в гавани Галаты. Заняв флотом гавань, Магомет перебросил плавучий мост через верхнюю часть Рога и теперь имел все силы под руками. Но он не пошел по пути крестоносцев 1204 г., взявших город со стороны Рога, он не надеялся на качества своего флота. Магомет решил взять город с суши, несмотря на первую тяжелую неудачу и на сильные, храбро отраженные нападения 7 и 12 мая, причем отличились из греков Рангави и Никифор Палеолог, начальник резерва. Новая гигантская пушка заменила погибшую, и венгерский посол научил турок лучше целить. Явились у турок и мастера по устройству подкопов, но первый подкоп, направленный под Влахернский дворец, был замечен служившим у греков немцем Грантом, опытным инженером, и турецких минеров выкурили дымом (18 мая). Турки подкатили деревянные башни, обитые кожами; одна из них была выше стен, имела мосты на канатах для перехода на укрепления и сильный таран, которым турки разрушили стену у Романовых ворот, уже поврежденную ядрами и заделанную бревнами. Но и на этот раз турки были отбиты и ночью ушли, оставив у стен башню; храбрые защитники сожгли ее и исправили укрепления. Разгневанный султан заявил: если бы и все 37 000 мусульманских святых ему предсказали, что греки сделают это за одну ночь, он не поверил бы. Но за один месяц осада приблизилась к неизбежной развязке. Древние стены были повреждены, особенно между воротами Романовыми и Харсиевыми (ныне Адрианопольскими). Защитники были изнурены, оставаясь на стенах день и ночь, не зная о судьбе своих семейств; для их пропитания пришлось перелить церковные сосуды на монету, так как прибывшие на купеческих кораблях итальянцы хотя сами стали на защиту, но хлеба без денег не давали. В порту стояло 8 больших и до 20 меньших иностранных судов, и их капитаны избрали себе общим вождем венецианца Диедо, надеясь прорваться в случае взятия города. Джустиниани, по-видимому, являлся связующим звеном между защитниками и теми латинянами, которые готовились покинуть город в опасную минуту. Число защитников уменьшалось, а к туркам подходили подкрепления, привлекаемые надеждой на добычу. Особенно волновало Константина повреждение стен. По известию Дуки, впрочем подвергнутому сомнению, Константин даже завязал переговоры с Магометом, предлагая ему дань какую захочет, но султан ответил: нельзя мне отступить от города. Или я его возьму, или он меня возьмет живого или мертвого. Если хочешь, дам тебе Морею, а братьям твоим — иные уделы, и будем жить в мире. Если же я войду в город с боем, то всех твоих вельмож с тобою вместе поражу мечом и весь народ отдам на разграбление, с меня же довольно пустого города. Султан, по известию Дуки, вновь предлагал Константину удалиться со всем двором и имуществом, гарантируя населению жизнь и безопасность, но Константин по совету синклита решительно отказался: если захочешь жить с нами мирно, как жили предки твои, то слава Богу. Они моих предков считали за отцов, а город — за свою родину и находили в нем убежище; из нападавших на него никто не прожил долго. Отдаю тебе захваченные города и земли, назначь дань, какую только сможем платить, и уйди с миром. В расчетах своих ты можешь ошибиться. Предать тебе город не во власти ни моей, ни чьей-либо из живущих в нем. Общим мнением все мы добровольно умрем и жизни нашей не пощадим. Слова, вложенные Дукой в уста Константина и Магомета, хорошо передают принципы, из-за которых шла смертная, последняя борьба. Русская «Повесть о Царь-граде» передает, что Джустиниани, «патриарх» (Исидор?) и синклит советовали Константину (в начале мая) оставить Константинополь, чтобы организовать помощь Морей и Албании, но Константин отвергнул это предложение, как и другие, сделанные раньше и позже.