История Византийской империи. Том 5

Десятки тысяч турок хлынули через Адрианопольские ворота по телам защитников; через большую брешь, которую турки оставили до сих пор, победители ворвались во Влахернский квартал, избивая всех по пути. Взошел на стены и сам Магомет, и его знамя было поднято на Романовых воротах. Пока турки грабили и жгли дворцовый Влахернский район — причем погибли чудотворные иконы Влахернская (наш тип «Знамение») и Одигитрия, — толпы греков, старики, женщины и дети спасались в монастырях и храмах, где их настигали турки и избили тысячи, как у храма св. Евфимии (нын. Гюль-джами); главная же масса бежала по Средней улице, через площадь Константина, где ангел с мечом, по преданию, должен был отдать огненный меч некоему мужу, который загонит врагов в самую «Персию»; миновав площадь, толпа хлынула в св. Софию, забыв осквернение ее униатами. Туда подошли турки только через шесть часов, так велик был город и добыча по пути. Много сложено легенд о взятии главной, после Иерусалима, святыни восточного христианства: о священнике, скрывшемся со Св. Дарами через сомкнувшуюся за ним стену на левых хорах, о Магомете, въехавшем на коне и приложившем кровавую руку к колонне высоко от пола, столько было навалено трупов. Достоверно показание источников о том, что кровопролитие прекратилось еще до полудня, когда султан въехал в город. Прибыв к Софии, он сошел с коня и прекратил грабеж внутри храма; он даже поразил турка, портившего, в своем фанатизме, мраморный орнамент с крестами. «Хватит с вас денег и пленных, — сказал он, — а здания мои». Взойдя в алтарь, Магомет преклонил колени на молитву и приказал обратить св. Софию в мечеть.

У Силиврийских ворот прорвался албанец Элия-бей, эмир-ахор султана, получивший в награду Студийский монастырь, позже (около 1490 г.) обращенный в мечеть Эмирахор-джамиси.

После прорыва сопротивления не было. Упорно держались лишь критяне у Красных ворот, древних Евгеньевых, при входе в Рог, пока султан не разрешил им уйти на свои корабли. Защитники приморских стен бежали, узнав о прорыве у Влахерн, но эта весть пришла не скоро; вслед за защитниками побежали и осаждавшие турки, чтобы грабить город, оставив свои корабли. Так поступили оба флота — и Хамзы, и Сагана — внутри гавани; поэтому латиняне могли спастись бегством мимо пустых турецких судов. Толпы латинян и греков собрались на берегу Золотого Рога, бросаясь на корабли, но мест было мало; переполненные корабли спешили уйти без своих капитанов и экипажей, убитых или непоспевших; ушло 18 латинских судов, а около 25 досталось туркам, было захвачено Хамзою, собравшим наконец своих матросов. Кардинал Исидор переоделся рабом и спасся в Галату; венецианский адмирал Тревизан и много венецианцев, защитников Влахерн, были схвачены турками, но большинство знатных латинян спаслось на родину. Как только турки убедились, что сопротивление заменилось бегством, они предались грабежу; после драгоценностей и золота, которых они долго искали в подвалах и тайниках, они всего более дорожили пленными невольниками, особенно молодыми девушками и мальчиками. Пленных они гнали, связав веревкой попарно, разлучая родных и связывая госпожу с служанкою, архимандрита с привратником. Современный «Плач о Константинополе» 76дает яркую, но риторическую картину бедствия 77.

Насилия и грабежи были прекращены по возможности быстро. Осада длилась меньше двух месяцев, а штурм и кровопролитие — около шести часов. К вечеру 29 мая город затих, только в домах и погребах рылись турки, искавшие спрятанных сокровищ. Магомет спешил вернуть городу спокойствие. На третий день он прекратил и грабежи; по его призыву спрятавшиеся греки стали выходить из тайников, беглецы возвращались в город. Войска и флот были распущены и отосланы на родину. Посетив Галату, уверявшую в своей преданности его державе, Магомет приказал срыть стены, созвать бежавших под угрозой конфискации и фирманом подтвердил автономию Галаты. Для заселения Константинополя, сохранившего простонародное греческое имя («в городе»), в турецкой транскрипции Истамбул, Магомет вызвал 5000 греческих семейств с Черноморского побережья, принесших свое наречие 78.

Но город давно уже обеднел и захудал. Казна и царские кладовые были пусты, церковные ризницы были почти пусты или содержали сосуды итальянской работы, кое-что драгоценное оставалось лишь в немногих знатных домах и у латинских купцов. Неудивительно, что венецианец Барбаро, оставивший очень точный дневник осады, особенно ценный для хронологии, исчисляет добычу турок ценностями всего в 300 000 дукатов 79.

Уведено было в турецкую неволю около 60 000 человек обоего пола и всякого возраста. Перебито было значительно менее, потому что для турок пленные были ценной добычей, которую они привыкли брать, продавать или отпускать за выкуп. Из греков и латинян, сражавшихся на стенах, по исчислению Критовула, погибло до 4500. Катастрофа, потрясшая всю христианскую Европу, по своим материальным размерам была меньше многих других катастроф, постигших ранее такие христианские центры Передней Азии на победном пути крестоносцев, монголов и турок, как Антиохия, Севастия или Ани. Если Критовул говорит о кораблях, увозивших полный груз драгоценностей и невольников, о священных золотых сосудах, из которых варвары ели и пили, о ризах, которые они на себя надели, о рукописях, которые они продавали по червонцу или жгли, варя себе пищу, то эти известия, хотя передаваемые современниками, представляются преувеличенными. Турки в 1453 г. не могли захватить в Константинополе и половины того, чем воспользовались латиняне в 1204 г. Собрание рукописей султанского Сераля, выстроенного много позднее и не на месте Большого дворца, — между ними иллюстрированная рукопись Октатевха с предисловием Исаака Комнина, изданная Институтом 80, — могло составиться и путем конфискаций или подарков в позднейшее время. Магомет не претендовал на движимость. Судьба памятников искусства при турецком взятии Константинополя остается темной; имеющиеся указания не собраны. Для 1453 г. нет ничего подобного описанию Никиты Хониата и нет богатых архивных данных, какие имел граф Риан для истории латинских хищений 1204 и следующих годов. Древности несчастного города исчезают во мраке, который — и то лишь отчасти — рассеют систематические раскопки по переходе города в христианские руки.

Магомет не истреблял греческого элемента и при переговорах с Константином гарантировал грекам жизнь и безопасность. Он включил греческий элемент в государственную систему своей империи, следуя примеру предков, но более планомерно и широко. Уже на третий день он восстановил православную патриархию, остановив свой выбор на главе противников унии Геннадии Схоларии, возведя его на трон с соблюдением, по возможности, прежнего церемониала. Как государственное установление Оттоманской империи, представительство и управление греческой нации, созданная Магометом и Геннадием Вселенская патриархия на первых порах была обеспечена, по известию Франзи, бератом о фискальном и судебном иммунитете патриарха и духовенства; ко времени Кантемира в долгой и тяжелой борьбе сосредоточила в своих руках судебную власть над православными в области семейного и наследственного права, стала одним из устоев старого режима в Турции, сохранила Церковь, но помешала объединению греко-славянского мира. Быстрота устройства Магометом церковного вопроса указывает на то, что оно было им предрешено; и это наводит на мысль о предварительном, еще до штурма, соглашении султана с некоторой частью греческого духовенства, заметного участия в обороне не принимавшего и при взятии города не пострадавшего: сам Схоларий пишет в своей грамоте, что его избрал синод архиереев. По этому загадочному вопросу существуют архивные данные, еще не увидевшие света.