Антихрист

В 900–е годы легенду Достоевского стали расценивать как «вершину» всего его творчества. Бердяев в статье «Великий Инквизитор» (1907) писал, что тема этой легенды «универсальна, в ней дана целая философия истории и сокрыты глубочайшие пророчества о судьбе человечества… в ней мы черпаем вечные поучения» [410]. И он же в книге «Миросозерцание Достоевского» (1923) напишет, что эта легенда — «вершина творчества Достоевского, увенчание его идейной диалектики».

В легенде Достоевского собственно антихриста нет: ведь Великий Инквизитор это только человек, отрекшийся от Христа и христианства, точнее, подменивший последнее якобы во имя блага страдающих и слабосильных людей. В ночном монологе, обращенном к Христу (Христос здесь молчит!), он пытается убедить его в своей правоте: заповеди Христа слишком трудны для слабых людей и он, Инквизитор, дал этим людям счастье взамен свободы. Для него счастье и свобода людей несовместимы. Инквизитор обвиняет Христа в том, что он когда‑то не принял трех искушений дьявола, и провозглашает типично антихристов лозунг: «Накорми, тогда и спрашивай с них (людей. —АГ.) добродетели…» «Великий Инквизитор» Достоевского — художественно–философское произведение о путях свободы человека и человечества в этом дольнем мире. По Достоевскому, человечество отвергло горнюю. Христову свободу во имя свободы дольней, земной. Здесь в образе Великого Инквизитора явлен дух антихриста, он прямо говорит Христу: «Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков». Этим Достоевский направил свою легенду и против католичества, которое с VIII в. «с ним», т. е. дьяволом и его учеником антихристом, так как именно в середине VIII в. было образовано папское государство со столицей в Риме, с неограниченной церковной и светской властью папы. С этого времени, по Достоевскому, католичество приняло дьявольское искушение властью, пропиталось духом антихриста.

Но эта легенда Достоевского направлена и против социализма, который он тоже считает духом антихриста, похищающим свободу людей.

«Бывают писатели с невыразимо печальной судьбой, неузнанные, непонятые, никому не пригодившиеся, умирающие в духовном одиночестве, хотя по дарованиям, по уму, по оригинальности они стоят многими головами выше признанных величин» [411] —так начал свою статью Бердяев, озаглавленную тоже знаменательно: «К. Леонтьев — философ реакционной романтики» (1904). Действительно, строем своих мыслей и теорий, духовной самостоятельностью, постоянным стремлением идти против века и его «модных» идей К. Леонтьев как будто сознательно обрекал себя на одиночество и непризнание почти всеми лагерями общественной и философской мысли XIX в. на вечную печать «консерватора» с ее ужасающим и уничтожающим русским смыслом XIX‑XX вв. Поздние славянофилы сторонились его, а И. С. Аксаков находил у Леонтьева «сладострастный культ палки» и в чем‑то был прав: Леонтьев любил силу и эстетизировал ее в жизни, в государстве, в природе, в религии, в искусстве. Многие современники даже видели в нем русского предшественника Ницше из‑за поклонения силе, аристократизма духа, бесстрашия мысли. Западники отшатывались от него с отвращением, ибо он питал эстетическую и мистическую. ненависть ко всем теориям буржуазно–эгалитарного прогресса, который ведет Европу к торжеству мещанства, середины, пошлости, гибели европейской культуры и искусства. По Леонтьеву, этот прогресс и буржуазная демократия, либерализм ускоряют и приход антихриста. Поэтому в противовес клятвам Достоевского и его героев, клятвам десятков славянофилов и западников в любви к Европе он напишет: «Как мы ненавидим тебя, современная Европа, за то, что ты погубила у себя самой все великое, изящное и святое, и уничтожаешь и у нас, несчастных, столько драгоценного своим заразительным дыханием [412]». Как и полагалось славянофилу, Леонтьев долго верил в высокую историческую миссию России, призванной спасти мир от европейского прогрессизма и разложения. Но в конце своей жизни он откажется от этой веры и поэтому в последней статье «Над могилой Пазухина»(1891) выскажет страшное пророчество: может быть, единственное историческое предназначение России в том, что она родит антихриста. В этой статье, размышляя о судьбах России и Европы, Леонтьев предложит целый комплекс не только религиозных, но и социальных мер по задержанию прихода антихриста. Это — сильное государство с сильным царем и сильным социальным расслоением, укрепление веры и церкви, понимание христианства как силы суровой, а Бога — карающим, перед которым человек должен испытывать страх и трепет. Если же этого не сделать, тогда «русское общество… помчится по смертному пути всесмешения и — кто знает? — подобно евреям, не ожидавшим, что из недр их выйдет Учитель Новой Веры, — и мы, неожиданно, лет через 100 каких‑нибудь, из наших государственных недр, сперва бессословных, а потом бесцерковных или уже слабоцерковных, — родим того самого антихриста, о котором говорит еп. Феофан вместе с другими духовными писателями» [413]. Всякий же переход к демократическому или республиканскому образу правления, по Леонтьеву, открывает и ускоряет приход антихриста.

«Краткая повесть об антихристе» Вл. Соловьева, включенная как самостоятельная часть в его статью «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории» (1900), тоже оказалась его последним художественноч^илософским и историософским произведением. Прельщающая, искушающая, обманная и обольщающая, подменная и лживая стороны лика антихриста раскрыты здесь необычайно убедительно и глубоко. Эта повесть сыграла огромную роль в развитии русского варианта мифа об антихристе в литературе и философии XX в., она воплотила соловьевские представления о будущем, о развитии мировой истории. Действие повести перенесено в XXI век, идут войны между Востоком и Западом, в Японии родилась идея панмонголизма, Европа оказалась завоеванной Востоком. После полувекового господства азиатского богдыхана Европа, соединив свои силы, освобождается. В это время и появляется «сверхчеловек», который «благодаря своей высокой гениальности к 33 годам широко прославился как великий мыслитель, писатель и общественный деятель… он был убежденным спиритуалистом», верил в «добро, Бога, Мессию. В это он верил, но любил только одного себя» [414]. Он считает себя будущим настоящим Христом, а пришедшего раньше его — предтечей Христа. Свое призвание этот юноша видит в том, чтобы стать «благодетелем этого отчасти исправленного, отчасти неисправимого человечества» [415]. Но антихристом он станет только тогда, когда встретится с дьяволом, давшим ему сверхчеловеческий разум и силу. А после этого, написав знаменитое сочинение «Открытый путь к вселенскому миру и благоденствию» и став всемирным правителем, он долгое время остается филантропом, аскетом, «филозоем», «благодетелем человечества». Лишь только тогда, когда на вселенском соборе он будет разгадан как антихрист, будет начата им ожесточенная борьба с христианами и их пастырями. Новым в этой повести Соловьева было его стремление восполнить те проблемы в биографии антихриста, которые существовали в Библии. Поэтому он достаточно полно раскрыл юность, учебу, мировоззрение антихриста, ввел сцену с дьяволом, признавшим в юноше своего сына и давшим ему сверхчеловеческий разум и силу, показал мировоззренческий путь юноши к роли антихриста. Соловьевский антихрист отличается от многочисленных его трактовок отцами церкви как чистого, беспримесного зла, ибо у Соловьева антихрист вначале действительно хочет людям добра, но это добро оказывается поддельным. Знаменательно, что Г. П. Федотов свою статью, посвященную анализу этой повести Вл. Соловьева, назовет «Об антихристовом добре» [416].