Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Великосубботнее раздаяние Святого Огня своим, совершенно своеобразным характером, тысячу раз описанным и все еще недостаточно переданным, заставило нас позабыть все, что впечатлела в сердце минувшая ночь. За ним, как за бурею тихая и ясная погода, наступила несравненная пасхальная ночь. Напрасно искать слов для выражения того состояния, в котором находились мы, когда троекратно обтекали веселыми ногами залитый светом, «яко рая краснейший», Гроб Христов, Пасху хваляще вечную.

Дождавшись радостной песни Воскресения, мы, русские, поспешили к себе на Постройки и в половине 1-го часа начали свою пасхальную службу по своему уставу и обычаю. Хотя и в слабом отражении, но все же сияла и наша светоносная утреня своим посильным торжеством. Служащих и у нас было 10 священников и 4 иеродиакона, стекшихся у престола Божия с разных концов неисходимой Земли Русской.

Быстро опустела иерусалимская «Московия» по миновании Светлого праздника. Прекратились и у Гроба Господня торжественные богослужения. Иерусалим как бы притих или задремал. Великий праздник местный, день св. великомученика Георгия, на сей год, однако же, имел торжественность необычную. Патриарх ездил служить на этот день в Лидду, где стоит гроб славного мученика, обнесенный жалкой развалиной великолепного некогда храма. Развалина эта, после долгой и трудной процедуры судебной, признана, наконец, собственностью православной Патриархии Иерусалимской, в посрамление латинских притязаний на нее. Блаженнейший Кирилл служением своим в своей церкви хотел, так сказать, освятить решение местного правительства. С ним ездили на праздник наш консул и начальник Миссии. Последний и служил вместе с ним на гробе мученика.

В праздник Вознесения была вторичная служба на Елеоне. У нас на Постройках вовсе не служили, потому что народ весь ушел на Святую гору. Опять нас завлекло любопытство на свой «русский» Елеон. Он уже весь обнесен стеною. Недавно случайно напали на целую кучу золотой мозаики и множество кусков белого мрамора. Несомненно, тут была церковь. Да будет она и опять некогда, по благословению Воздвигшего тут руце Свои и Благословившего всякое доброе начинание!

Все ждали, что к празднику Троицы последует освящение иерусалимского Троицкого собора русского. Но надежды не сбылись. А многие из оставшихся поклонников для этого именно и остались здесь. В утешение их, в новой церкви отправлено было всенощное бдение под праздник Пятидесятницы. Опасение за глухозвучное пение под столь высокими сводами и прямо под одним из куполов не оправдалось. В этом отношении церковьбудет хороша. На первый раз довольно и сего.

В праздник Троицы, по принятому обычаю, совершена была Патриархом повторительная вечерня на Сионе, на предполагаемом месте Сошествия Святого Духа на Апостолов. Разумеется, Русь наша не преминула утешить себя и этим глубоко умилительным служением. Средняя из трех молитв читана была по-славянски.

Заключу свой отчет поклоннический приятной вестью, что и при ветхом Дубе Мамврийском была уже совершена божественная литургия. В минувший понедельник к вечеру отправился туда с Построек целый караван пеших и конных богомольцев. Избрали для пути нарочно вечернее и ночное время, чтоб избыть знойную духоту дня. Прибыли под священное древо ровно в полночь. И здесь все нам говорило во имя свойства и близости. Родоначальник всех наших «троицких березок» и всякого «клеченья», заветный Дуб, истинно говоря, завещан был России, а потому и достался ей. На восход солнца во вторник мы увидели импровизированный алтарь, устроенный в самом трехчастном разветвлении ствола дерева. Там, под открытом небом, при тихом шелесте вечно зеленеющих ветвей, в прохладе и благоухании весны, поклонились мы Триипостасному Божеству, моля Его из глубины души не переставать посещать мир, как прежде, так и днесь и во веки веков.

Поклонник

Иерусалим. 22-го мая 1871 года

Печатается по публикации: Церковная летопись «Духовной беседы». 1871. № 37. С. 188–192-, № 38. С. 260–265.

(письмо в редакцию)

В № 116 «Русских Ведомостей» помещена весьма курьезная и, на иной взгляд, довольно загадочная корреспонденция из вашего города, от 28 мая с. г. Корреспондент выказывает себя в ней не только посвященным в тайны высшей церковной администрации нашей, но как бы и участвующим в ней, и задается проектами несподручного, по-видимому, для него значения. Оставляя в стороне главную, очевидно, интенциозную часть корреспонденции, как не касающуюся далеких краев наших, мы позволим себе остановиться и остановить внимание читателей серьезного журнала вашего на последних, как бы приставочных строках корреспонденции. В них содержатся краткие сведения об отношениях к Русской Церкви двух патриарших престолов восточных – Антиохийского и Иерусалимского в настоящий момент; мы весьма признательны корреспонденту за сообщение этих сведений. Так как довольно редко можно встретить в печати нашей что-нибудь о темных углах этих и их, не менее темных, обитателях и деятелях, а между тем углы эти нам настолько известны, что всякий недоговор или переговор о них бросается в глаза и возбуждает желание ввернуть в него и свое объяснительное словцо, то мы и просим позволения у ваших читателей явиться с некоторого рода комментарием на краткие заметки корреспонденции.

Собственные имена Иерофея, Прокопия, Агапия и пр. говорят мало воображению читателей; мы облечем их если не в плоть и кровь, то хотя в ту одежду, которая сразу позволит их отличить одного от другого.

Иерофеи 295уже более 30 лет слывет на Востоке за «русского человека» и говорит по-русски 296. Полагаем, что даже сам себя считает русским или считал до того момента, когда, предавши своего старого друга и, так сказать, однокашника, неожиданно очутился на стороне недоброжелателей России. По странной случайности, политические роли двух закадычных приятелей к концу их политической деятельности, неведомо самим им как, совершенно переменились.

Под «другом» Иерофеевым мы разумеем громкую личность Кирилла Иерусалимского. Оба соседственные Патриарха родом, разумеется, греки, оба принадлежат к так называемому «Святогробскому братству», и оба шли одним и тем же жизненным путем, проходя разные, обычные при Святом Гробе, послушания и возвышаясь мало-помалу до последней служебной степени архиерея, обыкновенно номинального, как бы в своем роде in partibus. Когда Иерофей назывался архиепископом Фаворским, Кирилл именовался Лиддским. Еще при жизни бывшего Патриарха Иерусалимского Афанасия первый назначен был его преемником и, в качестве «нареченного Патриарха Святого Града», в 40-х годах совершал памятное путешествие по России 297. Восседать на кафедре св. апостола Иакова ему, однако же, не удалось. Когда наступило для сего время, турецко-эллинская интрига огласила его «русским» и выдвинула на его место Кирилла, не ведавшего по-русски и не видавшего России. В утешение экс-нареченный, когда открылось место, возведен был на патриарший престол Антиохийский – ступенькой как бы еще выше своего собрата и невольного (?) антагониста, но в существе далеко стоя за ним, по своему действительному значению на Востоке и, в частности, в Константинополе.