Протоиерей Александр Мень - Русская религиозная философия
- Название:Русская религиозная философия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Изд–во «Нижегородская ярмарка»
- Год:1995
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Протоиерей Александр Мень - Русская религиозная философия краткое содержание
Русская религиозная философия - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
И еще одно очень важное событие — знакомство и сближение, наконец, глубокая дружба с Владимиром Сергеевичем Соловьевым. Эта дружба продолжалась до последних дней Владимра Сергеевича, и, если вы помните, умер Владимир Соловьев на руках у Сергея Трубецкого, в «Узком», где теперь Тепный Стан. Там было имение Трубецких, сейчас это дом отдыха Aкадемии наук.
Глубоко отзывчивый ко всему не только отвлеченному, теоретическому, и прекрасному, Сергей Трубецкой погружается в античную философию. И античная философия, осмысленная через метафизику всеединства Соловьева, приводит его к христианству и православию. Как пишет один из его коллег по Московскому университету, Сергей Николаевич был не только православным, но и человеком, глубоко убежденным в своем православии… Я хотел бы привести несколько строк из речи, которую произнес на поминках Сергея Николаевича Трубецкого его коллега Владимир Иванович Вернадский. Это очень важно, важно потому, что впоследствии Вернадский сам развивал идеи, брошенные, как семена, Сергеем Николаевичем Трубецким. Вот что пишет Владимир Иванович Вернадский: «Идеалист–философ, вследствие мистической основы своего миропонимания, в то же время являлся крупным ученым, владеющим всем аппаратом ученого XX века. Я живо помню, как он глубоко и ярко чувствовал эту вековую связь, когда он указывал на значение критики текста Нового Завета, на создание строгой, критически беспощадной научной работы ученых двух столетий, и как он учился на этой работе историческому пониманию более близких ему областей истории мысли». Упоминание Вернадским Нового Завета не случайно. Для изучения античности и истории мысли Сергей Николаевич едет в Германию и там встречается со знаменитым немецким историком, мыслителем и библейским критиком Aдольфом Гарнеком.
Aдольф Гарнек (он умер на 10 лет позже Евгения Николаевича, в 1930 году) был корифеем так называемой либеральной протестантской школы. Дело в том, что очень часто в церковых кругах, православных и каолических, либо боялись научной критики, критики текста, исследования вопроса о том, когда возникло то или иное произведение Ветхого или Нового Завета, исследования о том, является ли достоверным то или иное житие или древнее сообщение церковных историков, — или же, когда в конце концов этот консерватизм оказывался непереносимым, бросались в обратную крайность. Так было и с Сергеем Сергеевичем Голубинским, который начал писать свою огромную «Историю Русской Церкви» (он тоже их современник), эта работа была построена на пафосе гиперкритицизма — все, что только встречается в истории Русской Церкви, он подвергал сомнению. И, по существу, в первом томе у него одним вопросительные знаки и разрушение традиционных представлений (начиная от крещения Руси и всего другого).
Aдольф Гарнек нашел средний, очень выверенный и мудрый путь — он признал значимость острого критического изучения первоисточников, но не позволял превращать это просто в какое–то археологическое занятие, а всегда видел в этом поиск духовных ценностей христианства; и никогда он не впадал в гиперкритицизм. Он не шел слепо за традицией (вернее, за преданиями), но он не шел слепо против преданий. И если критическое чутье ученого (а Гарнек был ученым с мировым именем, создавшим огромную школу) подсказывало ему, что исследование подтверждает древнее предание, то он с радостью принимал это как объективный ученый и христианин.
И вот дружба с Гарнеком, школа Гарнека сыграла огромную роль в формировании молодого Трубецкого. Ему не было еще 30 лет, и он впитывал все с необычайной быстротой. Человек колоссальных способностей, блестящих разнообразных дарований, остроумный, бесконечно добрый, твердый, любитель старины и в то же время широко открытый в будущее; монархист, не признававший деспотии, бывший глубочайшим демократом, — он всегда шел по пути сбалансированному, ( как предшественник, может быть, Георгия Петровича Федотова).
Но с Гарнеком у него были и серьезные разногласия, потому что Гарнек, увлекаясь философией неокантианства, философией, которая пыталась как бы отделить познающего от реального объекта, которая, призывая назад, к Канту, на самом деле выхолащивала из подлинного Канта наиболее ценные моменты его философии, — в конце концов следовал по пути отрицания всякой метафизики.
Уже позже, зимой 1899–1990 года Гарнек прочел для студентов цикл лекций в Берлинском университете, который назывался «Сущность христианства». Там он выразил свое кредо. Эта книга, блестящая по форме и содержанию, однако, оказалась неспособной выразить сущность христианства. Ибо Гарнек не мог вырваться из той гносеологической тюрьмы, в которую его бросил неокантианский скептицизм.
Для Гарнека те вещи, которые мы познаем таинственным интуитивным путем, как бы исчезают; он понимал, что наука не знает и не может знать ответа на вопрос, для чего мы живем и почему существуют мир и человек. Но тем не менее он искал сущность в исторических фактах, что само по себе было уже порочно, ибо сущность любого явления познается интуитивным созерцанием. История дает только набор фактов.
Трубецкой понимал, что путь к реальности для человека не закрыт. В этом отношении у него было серьезное расхождение с Гарнеком, и он пишет несколько работ, посвященных особенностям человеческого познания и обоснованию идеализма, как он его понимал. Не принимая скептической точки зрения неокантианцев, он в то же время показывает, что та концепция, которая была развита, начиная с XVIII века, согласно которой человек познающий (субъект) как бы совершенно одинок, весь мир ему противостоит, — это ложное воззрение.
Немного поясню. Вот, я вижу этот мир, вижу ваши лица, вижу цвет кресел, потолок, это воспринимают мои органы чувств. Я их восприятие перерабатываю своим мышлением. С этого начинает любой субъективный идеалист. В конце концов он говорит, что вещь в себе, то есть вещь, как она есть, непознаваема, а я (как субъект) являюсь одиноким в мире. Между тем Трубецкой стремился показать в целом ряде работ, проводя эту мысль, что человек складывает свои представления, теоретические и рациональные, только благодаря тому, что он имеет контакт с мышлением двух субъектов, что он не одинок, что он вовлечен в некий поток целого.
Каждый из вас легко это поймет: все наши слова, представления формируются с детских лет на основе контактов. Да, конечно, человек(каждый человек) — это центр воспринимающего мира. Но я напомню вам — во времена Трубецкого этот факт не был известен. И когда ребенок воспитывался не в человеческом обществе, скажем, у зверей (как Маугли), — он не получал возможности развития своего субъективного «я» и мышления, и он на всю жизнь, даже вернувшись потом в человеческое общество, оставался идиотом. Таким образом, даже развитие личности, ее психических свойств и мышления, необычайно темно, связано с тем, что сейчас мы бы назвали духовным единством человечества. Трубецкой называл это начало соборностью.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: