КАРЛХАЙНЦ ДЕШНЕР - Криминальная история христианства. Поздняя античность. Книга 2

В империи Юстиниана, простиравшейся от Персидского залива до Испании, политика и религия были неразрывно связаны. Более того, наряду с организационной деятельностью и ведением войн, религиозные дела занимали особое, важнейшее место в политике этого императора, считавшего себя ученым Божьей милостью, если не боговдохновенным. Ведь византийская имперская идея вообще не знает разделения власти между государством и церковью! Император является одновременно и высшим руководителем церкви. Он не в ней, но над ней. Он регулирует церковные, культовые и богословские вопросы; борьбу с «еретиками» и язычниками, наряду со всеми прочими государственными и военными делами* «Каждая торжественная месса в храме Святой Софии, на которой присутствовал император, носила отпечаток политического события — так же, как и государственные церемонии в святом дворце мало чем отличались от торжественного богослужения. Тесное взаимопроникновение светского и религиозного характерно для византийского государства» (Рубин/ Rubin). Правитель был ответственен перед Христом за правоверие, за церковь, за земное Царство Христа, он являлся «почти олицетворением этого Царства, посредником между Христом и человечеством», «наместником Христа» (Дельгер/ Dolger) 34.

«Кодекс Юстиниана» открывается церковно-политическими законами. Тринадцать разделов посвящены вере, церкви и епископам. Уже первый закон представляет собой форменный символ веры. Следующий начинается так: «Так как мы полностью преданы Спасителю и Господу мира Иисусу Христу, нашему истинному Богу, мы стремимся, насколько это в силах человеческой природы, походить на Него смирением и снисхождением». (Из уст Юстиниана, величайшего автократического правителя всех времен, правда, и одного из самых лицемерных, это звучит особенно курьезно.) 34 раздела позднейших новелл* также посвящены церковному праву 35.

Уже в законе от 1 марта 528 г., изданном в начале его правления, говорится: «Мы обращаем всю заботу на святейшие церкви во славу святой, нерушимой и единосущной Троицы, тем самым уповая на Спасение нас самих и государства». В свое время он писал патриарху: «Мы направляем всю заботу на святейшие церкви, с помощью которых мы надежно утверждаем нашу империю и милостью человеколюбивого Бога укрепляем общество» 36.

В введении к 6-й новелле от 16 марта 535 г. монарх пишет, что высшей доброте Неба люди обязаны двумя величайшими дарами Бога: епископством и императорской властью. Одно служит божественному, другое руководит мирским. «И то и другое берет начало из одного первоисточника, и то и другое представляет собой украшение человеческого бытия. Сердцу императора ничто так не дорого, как благоговение перед епископством, потому что оно в свою очередь обязано денно и нощно молиться за императоров» 37.

* Новелла (от лат. novellae leges — новые законы) — юр. изменение, которое вновь изданный закон вносит в действующее законодательство. (Примеч. ред.)

Старая песня: трон и алтарь едины. Здесь они, правда, практически слились. Поэтому-то правитель вполне спокойно может ставить веру во главу угла. В этом заверяет население Константинополя его эдикт о вере от 4 апреля 544 г.: «Пер* вейшим и наивысшим благом всех людей мы считаем верное исповедание истинной, непогрешимой веры в Христа, дабы он всюду являл свою силу, и все святейшие священники земли были едины в убеждениях и единодушно исповедовали истинную веру в Христа, дабы были искоренены все измышления еретиков» 38.

Юстиниан придал силу закона канонам четырех «Вселенских Соборов» (Новелла 131,1). Но влияние христианства часто проявляется и в областях, не имевших отношения к церковной юрисдикции: посреди вполне «мирских» указов, например, указа против чрезмерного увлечения игрой в кости, император подчеркивает, что он «хорошо ведет войны и духовные дела...». В своем запрете гомосексуализма он ссылается не на соответствующие места своего «Кодекса», а на Ветхий Завет. Очень многих «осквернителей мужчин» (Зонара) он наказывал отсечением полового органа! 39

Будучи повелителем имперской церкви, Юстиниан усилил и без того большое влияние епископов.

Их неприкосновенность и сословные права были существенно расширены. Они получили почти полное privilegium fori*. Император освободил их от обязанности приносить клятву свидетеля и являться по вызовам гражданских и военных судов без его особого распоряжения; с другой стороны, он поставил под их юрисдикцию не только церковно-правовые, но и гражданские дела в отношении клириков. Рост власти епископов сказался и на государственном управлении в целом. Император возложил на них надзорные функции, прежде всего в управлении финансами, сборе налогов, организации общественного питания и транспорта. Они получили также контроль над тюрьмами и организовывали выборы всех ветвей власти на местах. Они получили функции третейского суда даже в отношении начальников провинций, в случаях доказанного или предполагаемого нарушения ими законов, а также по делам, где они являлись одной из сторон. Они были обязаны сообщать императору о выполнении наместниками их служебных обязанностей. Таким образом, епископ становился истинным главой города и приобретал авторитет больший, нежели гражданский наместник.

* Privilegium fori (лат.) — исключительное, привилегированное положение. (Примеч. ред.)

Император гарантировал также неприкосновенность имущества епископата. Кроме того, он предоставил церкви право на получение легата*, если завещатель оставлял средства на некие неуточненные религиозные цели. Такие легаты могли быть взысканы в любое время, причем срок давности истекал через сто лет. Пожертвования церкви освобождались от налогообложения. Не облагались налогами также более тысячи хозяйственных объектов «Великой Церкви» Константинополя. Церковное имущество не могло быть истрачено ни на какие гражданские нужды, кроме выкупа пленных 40.

Разумеется, духовенство широко агитировало в пользу столь великодушного благодетеля. Оно стало соучастником всех величайших преступлений власти. Оно поддерживало, прямо или косвенно, ужасные войны императора, равно как и ужасающую эксплуатацию подданных, не в последнюю очередь состоятельных.

Чрезвычайно показательно также отстранение мирян от руководства церковью. Если прежде (во всяком случае, до Константина I и сразу после него) народ участвовал в выборах епископов, то теперь к этой процедуре допускали только городскую знать. Только клир и местная верхушка должны были отныне ставить епископа. Но на практике власть всегда говорила свое веское слово при замещении важнейших церковных постов, если она напрямую не смещала неугодных и не назначала угодных, особенно в Константинополе. Одобрение императора стало обязательным и при выборах пап. За рукоположение полагалось платить: с патриарха, например, взималось двадцать фунтов золота; однако утверждалось, что реальные ставки были существенно выше 41.