Кристина Рой - Работник

— А я разве вам дорог? Вы любите меня? — Мефодий обнял старика как в тот раз, когда Давид рассказывал ему о своем горе.

— Ах, не спрашивай! Ежели ты согрел мою старую кровь, как может мое сердце не любить тебя?

В комнате стало тихо.

— Помните ли вы, дорогой Давид, что я осенью обещал вам?

— Что ты мне кое-что хотел рассказать? Я помню это. И давно уже жду, когда ты это сделаешь.

— Ну, так я хочу рассказать вам, почему я полюбил вас.

— Меня? Я думаю, потому, что ты любишь всех людей, как это завещал тебе Христос.

— Конечно. Ибо Господь Иисус повелел это, сказав: « Спасение придет от Иудеи». Но я люблю вас не только вообще, как человека. Я люблю вас по-особому. Это мне завещал тоже один еврей, которому я многим обязан.

— Что ты говоришь? — удивился старик. — я ничего не понимаю. Объясни мне.

— Видите ли, я долгие годы жил на свете без Бога и без Христа. Я не думал, что у меня есть бесмертная душа, и что мне после смерти придется дать отчёт о всей моей жизни. Я жил так, как жили все. Но потом я познакомился с одним евреем, который мне впервые раскрыл мне всю правду моей жизни и указал, как найти Христа. Он научил меня любить Сына Божия и объяснил, что и мы люди, тоже должны быть детьим Божиими: Сейчас его уже нет в живых, Господь призвал его к Себе.

— Ты сказал, что он был иудей, что он научилтебя познавать и любить Христа? — с удивлением спросил старый Давид.

— Да, он был иудей из иудеев. Он был проповедник среди евреев и жил только для того, чтобы возвестить своему народу, что Мессия, Спаситель, уже пришел, что

Он указал людям путь спасения от грехов, что Он жил среди Своего народа и опять придет, но уже ко всему человечеству.

— Так это ж был не еврей! Это был христианин!

— Христианин он был по вере, а по крови он был еврей. И гордился тем, что он — еврей. Благодарил Бога, что он происхождением принадлежит к тому народу, от которого через Иисуса Христа излился свет Божьей правды на всё человечество. Он был счастливым человеком, но у него было одно желание, которое он не смог осуществить. Это его огорчало. Тогда я пообещал ему исполнить его заветное желание, чего бы мне это не стоило. Он поверил мне, и, благодарение Господу, я не обманул его.

— Что же это было за обещание? — спросил, насторожившись, старик и удивленно посмотрел на своего молодого друга. Тот говорил сегодня не так, как обычно, Как будто это не был работник Ондрачиков, который вырос среди глупых крестьян и служил им.

— Вы спрашиваете, что это было за поручение?..

Видите ли, был у него один очень-очень дорогой человек на свете, которого он любил больше, чем кого-либо другого в жизни, хотя, как это ни странно, он никогда его не видел. И тот факт, что он никогда не видел этого человека, и был его огорчением. Он хотел ему принести весть спасения и не мог: не знал где найти:

— И ты нашёл его?

— Да, нашёл и:

В эту минуту яркий свет озарил комнату и они услышали ужасные вопли и крики. Мефодий и Давид вскочили.

— Там что-то произошло! — указал еврей пальцем наружу.

— Да, там пожар! Счастливо оставаться, я побегу, — сказал Мефодий.

— Куда? На пожар?

— Ну да! Там, вероятно, все пьяны. Кто-нибудь опрокинул лампу, а с ними беспомощный Самко.

— Не ходи! — удерживал Давид, но парень вырвал свою руку и выбежал вон.

На свадьбе случилось действительно нечто ужасное. Один из напившихся дружков жениха вздумал принести зажженную сливовицу в миске прямо на свадебный стол. У стола он поскользнулся и опрокинул пылающую водку на жениха и на стол. В одно мгновение всё платье несчастного вспыхнуло, как факел, запылала и скатерть. Поднялся и страшный переполох. Одни бросились к двери, другие выпрыгнули из окна. Жених, крича от боли и отчаяния, вскочил на слот, оттуда опять вниз, кинулся на пол, катался по нему, чтобы потушить пламя. Невеста ринулась к жениху, хотела собственными руками затушить огонь, и ее подруги едва успели оттащить ее в сторону.

Некоторые спохватились и стали лить воду на стол, а один из пьяных гостей схватил бутыль с водкой, приняв ее за воду, и тоже начал поливать ею огонь. Пламя вспыхнуло с еще большей силой.

Тут как раз вбежал Мефодий. Он держал в руках мокрый балахон, бросился с ним к пылающему жениху, плотно его укутал, и пламя тотчас потухло. Но в комнате огонь не унимался. Люди с криком рвались наружу. Густой дым и смрад спирали дыхание, и только с большим трудом удалось всем выскочить вон.

Невесту, без сознания, вынесли на руках. Жениха вытащил Мефодий и передал на дворе людям. А сам снова бросился в горящую комнату, вспрыгнул к окнам, запер их, сорвал пылающие занавески и затоптал их ногами. Пламя со всех сторон тянулось к нему языками и грозило захватить его. Надо было спешить. Он быстро огляделся. Увидев две большие бутылки с водкой (сливлвицей) он схватил их и выбежал с ними, плотно закрыв за собою двери Ему навстречу бежал старик Петрач, и другие более трзвые гости с большими ведрами воды.

— Куда вы с водой? — крикнул им Мефодий. — Вода не погасит огонь. Пока пролитая водка горит, ее нужно оставить догореть. Потом можно будет тушить. Сдава

Богу, что Он помог мне вытащить эти бутыли. Иначе, если бы огонь перебросился на них и они бы лопнули, — страшно и подумать, что только могло бы быть.

Да, свадьба вышла ужасною. Почти все гости попортили свои платья. А жених!

Бедный жених! На него жалко было смотреть, так он обгорел.

И было большим счастьем, что пламя не вырвалось наружу, заглохло внутри, в быму от недостатка воздуха. Но зато всё, что было в комнате сгорело. Сам же дом остался целым.

— Ничего не осталось бы, и жених сгорел бы, — уверенно говорили все, — если бы не случился тут работник Ондрачика.

Долго готовились к этой свадьбе, но еще дольше вспоминали о ней.

На прошлой неделе старуха, жена Петрача, говорила соседкам:

— Ондрачики ударились вот в святость, а у них целый дом больных. Видно святость мало помогает, слабо действует!

Теперь у нее был полный дом беды, только она уже никак не могла сказать, что это у них от святости, что это им Бог посылает испытания. О Боге тут не могло быть и речи. Они на свадьбу не Бога с молитвой пригласили, а дьявола с водкой.

Варили ему суп. Ну, похлебка и вышла горячей, обожгла всех.

Особенно обожгла она жениха, который собирался в новой семье открыть с тестем изготовление этого чертого пойла на всё селение. Ему было очень тяжело. Он от боли кричал день и ночь. Домашние перепробовали всё, что прописал доктор, и что посоветовали разные старухи, ничего не помогало.

На третий день Мефодий пришёл к своему хозяину, Ондрачину, и сказал:

— Отпустите меня на 3 дня. Я был у Петрачей. Больной там или умрёт, или с ума сойдет от боли, если не переменится уход за ним. Я хочу побыть около него.