Иван Орлов - Труды Св. Максима Исповедника по раскрытию догматического учения о двух волях во Христе

Особенно любили ссылаться монофелиты на следующие два изречения, из которых одно усвояется Дионисию Ареопагиту, а другое принадлежит Кириллу Александрийскому . Относительно первого из них («Христос явил нам новое, в некотором смысле богомужное действование »; καινήν τινα τήν θεανδρίκήν ένέργειαν) выше было замечено, что некоторые из монофелитов произвольно вносили в него прибавку «μίαν», разумея количественно новое действование. Пирр в разговоре с Максимом [473]читает его без прибавки «μίαν», хотя «новость» понимает также в смысле количественном (ή καινότης έστί ποσότης [новость есть количество]). Исходя из того, что новость, противополагающаяся древности (παλαίοτης), составляет не количественное, а качественное определение вещей (ποίότης έστίν ή καινότης [новость есть качество]) и тем более не есть сущность (ούκ ούσία ή καίνότης, άλλά ποιότης [новость — не сущность, но качество]), Максим разъясняет, что выражение «καινή ενέργεια» [новое действование] обозначает «качественно новый и неизъяснимый образ обнаружения природных действований Христа, сообразно с неизъяснимым образом взаимного проникновения природ, и новый род жизни самого человечества Христа, неслыханный и неизвестный природе вещей, и образ общения, происходящий вследствие неизреченного единства». Что касается выражения «θεανδρική», то оно «менее всего» способно обозначать μίαν ένέργειαν: описательным образом оно указывает на два различные действования, соответствующие двум исчисленным в нем природам (τούναντίον γάρ περιχρραστικώς ή φωνή biä τών άρίθμουμένων φύσεων τάς αυτών ενεργείας παραδέδωκεν [ибо наоборот, это выражение посредством исчисляемых природ иносказательно указало на их действования]). Что, действительно, такова именно мысль, заключающаяся как в этом одном слове, так и в целом приведенном выражении, в других местах [474](не в разговоре с Пирром) Максим доказывает на основании контекста речи у самого Дионисия. ВIV письме к некоему Кайю [475]непосредственно перед рассматриваемым выражением говорится об общении образов действования обеих природ Христа, в силу которого свойственное Христу как Богу и как человеку Он совершал не как только Бог и не просто как человек, но как Богочеловек. Допущение одного существенно или количественно нового действования равно приводит к отрицанию единосущия Сына с Богом Отцом и равенства их относительно Божеского действования, проявляющегося в творении, и в промышлении, и в совершении чудес.

Что касается другого выражения Кирилла Александрийского — «Христос двояким образом обнаружил одно собственное действование» (μίαν συγγενή δί'άμφοίν έπιδεδειγμένος ένέργειαν ό Χριστός) [476] — то, как наиболее выразительно говорящее о численно одном действовании, оно, по–видимому, противоречило дио–фелитизму и самым решительным образом благоприятствовало монофелитизму. Действительно, мы и видим, что монофелиты всегда и везде выставляли на вид это выражение, как решительно противоречащее признанию двух действований во Христе. Так, его, несомненно, имеет в виду Сергий в послании к Гонорию, когда говорит, что у некоторых отцов есть учение о μία ένέργεια. На него указывает и Кир, в VII анафематизме ссылаясь на учение Кирилла; его же выставляет на вид и Пирр в разговоре с Максимом. Опираясь на то, что «св. отец не не знал самого характерного свойства каждой природы (Христа), обнимающего все прочие природные свойства», что он ясно различал во Христе «творческую и жизненную, происходящую из души и присущую телу энергию», и сопоставляя рассматриваемое выражение с другим, где говорится: «никакой здравомыслящий человек не согласится допустить одно действование творца и твари», Максим твердо стоит на том, что настоящее выражение никаким образом не говорит об одном действовании обеих природ Христа и, следовательно, вовсе не противоречит признанию двух действований. Прямой смысл его тот, что действование Божества Христа — «одно», как «до принятия», так «и по принятии плоти». Как огонь оказывает совершенно одинаковое (одно) действие, как вне соединения с материей, так и при соединении с ней; подобным образом и воплотившееся Слово, действуя свойственное Богу двояким образом: бестелесно, «всемогущим велением» и при участии плоти («прикосновением собственной плоти»), обладало одним действованием с Богом Отцом, действующим бестелесно, так что «Божественное и Отеческое действование, существенно свойственное воплотившемуся Богу Слову» и проявляющееся двояким образом, на самом деле было одно [477].

Представленное Максимом объяснение приведенного выражения св. Кирилла дает нам повод упомянуть о другом (если только это — другое, а не то же самое выражение, своеобразно формулированное) выражении того же отца, на которое ссылается, между прочим, Сергий в письме к Киру: «У Христа, истинного Бога нашего, одно животворящее действование» (μία ζωοποιός ενεργεία). С точки зрения представленного объяснения, это выражение имеет такой же смысл, что и первое, ручательством чего служат слова «у Христа, истинного Бога». Т. е. образ действования Христа> как Бога, иной, а природное действование Его, как Бога — то же самое, какое от вечности принадлежит Ему, как Богу Слову.

Названными отцами Церкви почти сполна исчерпывается круг церковных авторитетов, на которые силились опереться монофелиты, в приведенных отрывочных выражениях их пристрастно и ошибочно видя подтверждение и оправдание своего собственного учения. Рассмотренные места из творений упомянутых отцов Церкви, насколько можно судить о них по представленному у Максима объяснению, не заключают в себе ничего такого, что бы могло послужить достаточным основанием к пониманию их в усвояемом им монофелитами смысле. Тем более неосновательна претензия монофелитов видеть в названных отцах выразителей своего собственного учения. Монофелиты с полным правом могли сослаться только на учение тех непризнанных учителей, над которыми еще до возникновения монофелитизма был произнесен справедливый суд Вселенской Церкви, как над еретиками и вожаками ереси, как–то: на Аполлинария, Полемона, Фемистия, Нестория, Павла перса и других, краткие отрывки из произведений которых собраны и приведены у Максима в догматическом послании к Стефану, епископу Дорскому [478]. К ним по справедливости следовало бы причислить и римского епископа Гонория, на которого, действительно, и ссылались монофелиты (например, Пирр, в разговоре с Максимом), как на такого, который определенно высказался за «εν θέλημα Господа нашего И. Христа». Но дело в том, что Максим держится совершенно противоположного взгляда на образ мыслей Гонория и даже берет на себя довольно смелую защиту более чем сомнительного православия Гонория, в довольно пространной апологии [479]стараясь доказать, что ответное послание Гонория к Сергию, как в целом своем виде, так и в частях, строго православно.