Иоанн Мосх - Луг духовный: Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов

Никто из тех, которые подвержены раздражительности и возношению, лицемерию и памятозлобию, да не дерзнет когда-либо увидеть и след безмолвия без того, чтобы не впасть в исступление ума» (Путь ко спасению. 386).

«Истинный безмолвник, – говорит Иоанн Лествичник, – не желая лишиться сладости Божией, так удаляется от всех людей, без ненависти к ним, как усердно другие с ними сближаются».

Вкусивший сладости Божией стремится на безмолвие, чтобы ненасытно насыщаться Им без всяких препон и непрестанно порождать в себе огонь огнем, рачение рачением и вожделение вожделением. Посему, безмолвник есть земной образ ангела; на хартии вожделения, рукописанием тщания, освободил он молитву свою от лености и нерадения… Безмолвник – тот, кто духодвижно вопиет: готово сердце мое, Боже! Безмолвник – тот, кто говорит: аз сплю, а сердце мое бдит.

«Таким образом, – прибавляет преосв. Феофан, – все занятие безмолвника – быть с единым Господом, с Коим и беседует он, как любимцы царя говорят ему на ухо…

Возлюбившие блаженное безмолвие проходят делания умных Сил и подражают образу их жизни. Не насытятся они во веки веков, восхваляя Творца: так и восшедшие на небо безмолвия не насытятся, воспевая Создателя…

Только те, кои сочетались с безмолвием для наслаждения любовью Божией, для утоления жажды этой любви, будучи влекомы сладостью ее, суть настоящие безмолвники. Такие, если проходят безмолвие с разумом, скоро начинают вкушать и плоды его, кои суть: ум неволнуемый, мысль очищенная, восхищение ко Господу, молитва ненасытная, стража неокрадаемая, всегдашние слезы и проч.» (Путь ко спасению. 386–387.)

«Как рыбы, – говорит св. Антоний, – оставаясь долго на суше, умирают, так и монахи, находясь долго вне кельи или пребывая с мирскими людьми, теряют любовь к безмолвию. Посему как рыба рвется в море, так и мы должны спешить в келью, дабы, оставаясь вне оной, не забыть о внутреннем бдении. Уединение освобождает от трех искушений, от искушения слуха, языка и взора». (Дост. сказ, о подв. отц. стр. 4.)

Примеры безмолвия мы можем видеть в жизни древних подвижников. Св. Макарий Египетский ежегодно проводил время Великого поста в безмолвии. В Нитрийской пустыни жил авва Ор, отверзавший уста только при крайней необходимости. Отшельник Феона в течение 30 лет, прп. Феодосии – 25 лет, Иоанн Молчальник – 37 лет пребывали в постоянном безмолвии. Чтобы облегчить подвиг безмолвия, св. Пахомий ввел между иноками язык жестов, который отчасти должен был заменять разговор.

Греко-российская православная Церковь в последнее время возрастила затворника и безмолвника в лице преосв. Феофана, более 20 лет проведшего в безмолвии.

Авраамий, настоятель киновии Пресвятой Богородицы Марии – Новой, рассказал нам об этом авве Феодосии, что у него не было зимнего плаща, и он купил ему. Однажды, прикрывшись им, старец заснул, а спал он при храме. Пришли разбойники, сняли с него плащ и ушли. И старец ничего не сказал об этом.

Преподобный Авраамий жил в VI веке. Он был одно время настоятелем киновии Пресвятой Богородицы Новой. Это был великий подвижник, высокой степени нравственного совершенства. Впоследствии он был избран на святительскую кафедру и поставлен епископом в Эфесе.

Любя иночество, прп. Авраамий устроил две обители: в Палестине на горе Елеонской – киновию Византийскую и в Константинополе монастырь, известный под именем Авраамиева и прославившийся между обителями столицы. Об Авраамий см. также гл. 97 «Луга Духовного».

Одежда, отнятая разбойниками, называется кусуллий, Κουσοúλλιον – не от слова ли κοúτζος , укороченный, обрезанный? Род короткой одежды.

Об отношении к ворам см. прим. к гл. 212-й.

Они получили награды за свои подвиги несравненно большие, чем ожидали.

Вместе с господином софистом Софронием, еще до отречения его от мира, прибыли мы в Александрию, к авве Палладию. Этот боголюбивый муж и раб Божий имел свой монастырь в Лифазомене. Мы просили его сказать нам назидание, и старец начал говорить нам: «Чада, временная жизнь наша кратка: будем недолгое время здесь подвизаться и трудиться, чтобы удостоиться великих благ в вечности! Посмотрите на мучеников, посмотрите на святых, посмотрите на подвижников: как они были мужественны! Их хорошо знали минувшие века – мы также не перестаем никогда удивляться им. И кто бы ни слышал о них – изумляется терпению блаженных мучеников, терпению, превышающему силы человеческие. Чего только не претерпели они! Одним выкалывали глаза, другим перебивали голени; одним отрубали руки, другим – ноги. Одних скоро пожирало пламя, других сжигали на медленном огне. Топили их в реках и в морских пучинах. Иных, как злодеев, живых терзали кровожадные звери, других, после всевозможных мук, по смерти пожирали хищные птицы. Словом – нельзя ни вообразить, ни пересказать все виды мук, каким враг диавол подвергал боголюбезных мучеников и подвижников. Но с каким мужеством и терпением они подвизались, торжествуя силою духа над немощью плоти! И вот теперь они получили награды за свои подвиги несравненно большие, чем ожидали. Своими подвигами они оправдывают несокрушимую веру, во-первых, в то, что, пострадав здесь короткое время, можно достигнуть вечных благ, во-вторых, – что врага можно одолеть: сверхчеловеческие муки, которым враг наш диавол подвергал их, мужественно перенесены. Таким образом, если и мы перенесем все скорби и пребудем тверды в испытаниях, то воистину «други Божий» будем, Сам Бог будет споборствовать нам и сверх меры воздаст нам за подвиг… Мы знаем, каких трудов требует настоящая жизнь: испытаем самих себя в безмолвии! Прежде всего, нам необходимо искреннее раскаяние, чтобы сделаться храмами Божиими, потому что великая награда ожидает нас в вечности…

– Вспомним о Том, – продолжал старец, – Кто не имел где главу преклонить…

– Скорбь, по слову апостола, порождает терпение, – сказал еще старец, – сделаем наш дух причастным Царствия Небесного…

Чада, не будем любить мира, ни того, что в мире…

– Будем хранить себя от помыслов, – сказал в заключение старец, – это – спасительное средство ко спасению…»

– Сделай милость, отче, скажи нам, зачем, по каким побуждениям принял ты иночество? – спросили мы.

– В моем отечестве, – старец был из Фессалоник, – за три версты от городской стены жил отшельник, родом из Месопотамии, по имени Давид. То был муж весьма добродетельный, любвеобильный и строгой жизни. Он провел в затворничестве около семидесяти лет. Однажды ночью военная стража охраняла стены города от варваров. Воины стояли на стене, обращенной к той стороне, где в затворе жил старец. Вот и видят воины в одну ночь, что огонь исходит изо всех окон кельи. Вообразив, что варвары подожгли келью старца, лишь только рассвело, они бросились к келье и, увидев, что старец невредим и келья цела, остановились в изумлении. В следующую ночь воины снова видят огонь в келье старца – и это повторялось потом не раз. Необычайное явление стало известно всему городу и всей той стране, так что многие проводили ночи на стене, чтобы видеть дивный огонь. Явление продолжалось до самой кончины старца. Я сам видел это чудо не раз и не дважды, а много раз. И сказал я сам себе: если и в этом еще мире Бог прославляет рабов Своих столь великой славой, что же будет в грядущем веке, когда лицо их просияет, как солнце?! Вот, чада мои, это и было поводом к тому, что я принял иноческий образ.