Сергей Фомин - Пастырь Добрый

1903 г., апреля 5 дня.

   Вместе со словами пасхального приветствия «Христос воскресе» примите, многоуважаемая Вера Владимировна, мое искреннейшее поздравление со светлым праздником Воскресения Христова и все мои пожелания. Дай Господи Вам провести светлые дни праздника в совершенной радости и полном здоровье. Сердечно Вам благодарен за Ваше поздравление меня с днем Ангела. Не скрою того удовольствия, какое испытал я при получении поздравительных писем из далеких стран, из Михайловского и Ташкента. Дороги были для меня Ваши поздравления потому еще, что я, ввиду моего вдовства, забыт был многими, что сильно щемило мое и без того больное сердце. От души скажу Вам, что такого сердечного отношения ко мне я не заслужил лично, а приписываю все это Вашему доброму сердцу.

   Не скорбите, дорогая Вера Владимировна, что пришлось Вам временно оставить Вашу службу. Помните, что стопы человеческие устрояются от Господа, и все, что происходит с нами, происходит по воле Премудрого Творца для нашей пользы. Благодарите Господа за прожитое Вами время, и за все ниспосланные Им, Милосердным, милости. В самом деле в Вашей жизни Вы можете усмотреть немало и хорошего, во–первых, Милосердный Господь даровал Вам доброе сердце, а, во–вторых, при помощи последнего вся Ваша жизнь, насколько мне известно, преисполнена любовью к ближним. Вы старались постоянно служить каждому и нередко служили до самозабвения, а этим даром немногие из нас обладают. В наш грешный мир Господь Милосердный посылает иногда нам некоторых людей с особой нравственной организацией, с особым обаянием, привлекающим к ним всех. Эти личности везде, где только появляются, вносят мир, теплоту и любовь. Они ходят среди опасностей, и опасности и тяжкие скорби как бы опасаются коснуться их. К числу подобных людей принадлежал Апостол Иоанн Богослов. Он — любимый из учеников Христа Спасителя возлежал на персях Господа, но это не возбуждает ни в ком из учеников к нему ненависти. Когда Христа взяли, Апостол Петр отрекся от Него, а остальные из боязни разбежались. Иоанн же Богослов безбоязненно присутствует во дворе архиерейском и стоит при Кресте Христовом. Все Апостолы умирают мученической смертью, а Иоанн Богослов умирает естественной смертью. Причина всего этого в любви, которою преисполнен был Иоанн Богослов, и которая привлекала к нему всех [409] См. Планы речей при отпевании и прим. .

   Нечто подобное я нахожу в Вашей жизни, досточтимая Вера Владимировна, хотя, правда, и немало скорбей и горя пережито Вами, однако Милосердный Господь и немало утешил Вас, подавая видимо руку помощи. Вспомним, хотя бы для примера, известный и мне инцидент с инспектором, которому Вы не отдали должного почтения вследствие недоразумения, и мы невольно проникнемся благоговения и любви к Милосердному Господу. То, что для других окончилось бы большой неприятностью, для Вас же сравнительно окончилось ничем.

   Имея в виду означенный случай, и припомнив и немало и других подобных этому, мы должны быть всегда спокойны за себя и при всех обстоятельствах нашей жизни восклицать: буди имя Господне благословенно отныне и до века!

   Радуюсь за Вас, что Вы в настоящее время находитесь в родном и милом Вашему сердцу Михайловском и окружены материнскими заботами со стороны Вашей тетушки. Вполне убежден, что Ваше временное пребывание в Михайловском принесет Вам несомненную пользу, успокоит Ваши до крайности развинченные нервы, а с ними наступит и улучшение Вашего здоровья. О чем я, недостойный иерей и Ваш духовник, не перестаю молить Всевышнего.

   От души желаю Вам, чтобы возжженный в Вас Творцом светильник любви к ближним, горел ярким пламенем и чтобы любвеобильный Св.Ап.Иоанн Богослов был для Вас навсегда светочем в Вашей жизни, с одной стороны, воодушевляющим к дальнейшей любвеобильной деятельности, а, с другой, подкрепляющим Вас при всех скорбных обстоятельствах Вашей жизни.

Благословение Господне да будет на Вас.

    P.S. Усердно прошу передать мои поздравления и глубокий поклон Ольге Владимировне и Вашей глубокоуважаемой тетушке. Недостойный Ваш богомолец

   Иерей Алексей М.

Дорогой Паша.

   Получив от тебя письмо, я невольно вспомнил то время, когда ты, учась в Москве, приходил ко мне, как к духовному отцу, и мы с тобой сердечно беседовали, вспомнилось, как ты был преисполнен любовию к отцу и сестре, и я радовался за тебя. Но когда захлестнула тебя освободительная волна, ты совершенно изменился, забыв об отце и сестре и, как показал опыт, в тебе совершенно иссякла любовь к ним. Ты, с одной стороны, ратуя о всеобщем равенстве и братском единении, в то же время, с другой стороны, безжалостно относился к своим близким, которые немало перенесли во время твоего заключения, боясь за тебя, а ты, не обновляясь внутренне постепенно терял то, что в тебе было дорогого и святого — чистую любовь к отцу, о чем ты, впрочем, вспомнил в письме ко мне из одиночного заключения, говоря: хорошо, батюшка, одуматься, и это одиночное заключение для меня нахожу даже и полезным, так как я за это время могу прийти в себя. Сейчас я только вспомнил свою ошибку, как много горя я доставил отцу через свое необдуманное поведение «Батюшка, — писал ты, — утешьте моего дорогого старца, ведь он хороший и добрый человек». Но недолго, как видится, таилось в тебе это св.чувство. И ты, не работая совершенно над твоим внутренним обновлением, снова вытеснил это св.чувство к престарелому отцу и несчастной сестре. На словах горя любовию ко всем, на деле же не оказывал никакого сострадания к несчастным близким, требуя от них присылки денег по 100 и по 300 руб., зная хорошо, что, откуда может взять старик отец такой куш, получая 30 руб. в месяц, но твоя семья, не заявляя о всеобщем равенстве и братстве, работая над собою, внутри себя, во имя сердечной и искренней любви, по временам отказываясь от пищи, отсылала тебе последний грош, нередко входя в большие долги.

   Очень рад, глубокоуважаемая Глафира Андреевна, что Вы после долгого молчания наконец–то собрались написать мне письмо. Вы пишите, что жизнь Ваша становится тяжелее, здоровье Ваше страдает и приходится Вам работать через силу.