Росс Элленхорн - Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно)

Это очередное представление, где вы и актер, и зритель. Вы хотите видеть на сцене то же, что и сидящие рядом с вами. Если вам не нравится что-то в себе, вы стремитесь, чтобы окружающие тоже это увидели и послали обратный сигнал, что ваше представление о себе правильное.

Недавно я был на вечеринке и встретил сына наших друзей, студента медицинского колледжа. Джеймс – славный малый и всегда мне нравился. Он скромен и рассудителен, но учеба никогда не давалась ему легко. Парню часто приходилось трудиться усерднее, чем другим, чтобы достичь тех результатов, которых он смог добиться. Джеймс – тихоня, он никогда не жаждал внимания, в том числе и в школе, оставаясь незамеченным и общаясь с небольшой группой таких же серьезных ребят. У нас всегда были хорошие отношения с этим парнем.

– Как учеба? – спросил я его.

– Хорошо, – ответил Джеймс. – Я делаю успехи, но учиться сложно.

– Не сомневаюсь. Я вряд ли смог бы.

– Но я все же получил награду.

– Неужели? Какую?

– «Студент года».

– Да ты что! Это потрясающе, Джеймс! И какие у тебя ощущения?

– Это и приятно, и одновременно странно.

– Странно?

– Да. Не знаю, как объяснить… Вроде это не я ее получил, а кто-то другой. Вот в чем странность.

– Но и потрясающе тоже, ведь верно?

– Да, это большое достижение. Родители не устают повторять мне это, другие студенты меня поздравляют. Это действительно здорово, но… У меня такое чувство, будто я должен больше этому радоваться, вроде: «Ух ты, я действительно получил эту награду!» А это не так.

– Да, иногда, достигнув чего-то, ощущаешь нечто подобное. Сложно свыкнуться с этой мыслью, верно?

– Да. И, сказать по правде, до получения награды я лучше ладил с однокурсниками. Не поймите меня неправильно, все это действительно здорово, и я смогу пройти ординатуру в лучших больницах, и все же…

Джеймс принадлежит к тому типу людей, которые не хотят, не нуждаются и не ждут наград. Он не гонится за внешними целями, боже упаси! Он доволен реализацией внутренней цели – тем, что сможет попасть в ординатуру лучших учреждений здравоохранения. Но ему сложно сочетать формальную внешнюю цель в виде награды «Студент года» с тем, как он себя воспринимает.

Стремление закрыть гештальт самовосприятия – довольно мощная потребность, блокирующая определенные чувства, усиливающая другие эмоции и руководящая вами в большинстве важных взаимоотношений. Несколько месяцев назад я как раз вспомнил об этом. Макс сейчас учится в Нидерландах – он на полпути маршрута, что так пугал его перед отъездом, – и мы с Ребеккой ездили к нему.

Мы с женой сошли с поезда в маленьком городке, где находится колледж сына, – и вот он, собственной персоной, на голландском велосипеде, самоуверенный и гордый. Куда делся тот испуганный парень из аэропорта, повторявший «Я не готов»? Проводя время с Максом, я заметил, как он изменился: он казался зрелым и независимым – мечта любого родителя. Я не мог поверить в это преображение. Сын уверенно двигался по пути к самостоятельной жизни.

Я испытал гордость и облегчение. Но посетили меня и другие, более сильные чувства, которые взяли верх над легковесной родительской гордостью.

Я почувствовал себя растерянным и сбитым с толку. Кто я теперь? Кто я для него? И что еще важнее, как мы теперь будем общаться? В результате появились печаль и ощущение потери, беспомощное чувство, будто с тоской ждал последнего прикосновения – и не дождался.

Похоже, в Нидерландах каждую неделю проходит массовая общегородская вечеринка, где пиво льется рекой. И та неделя не была исключением. Макс быстро завел тесные дружеские отношения с группой ребят из общежития, и было ясно, что ни при каких условиях он не хочет пропустить пирушку. Именно поэтому, когда в один из первых дней нашего визита он спросил, может ли провести вечер с друзьями, мы, естественно, поддержали его решение. Круг близких друзей – это еще одна родительская мечта, но и здесь не обошлось без боли утраты. Раньше все поездки и путешествия мы совершали всей семьей, и я одержимо занимался их организацией. Теперь Макс строил собственные планы, и места для его матери и меня в них уже не было.

Когда мне удавалось побыть с сыном во время того визита, наше общение никогда не было таким, к которому я стремился. Впервые возникла неловкость – по крайней мере, я ее ощущал. Разговор наш был наполнен паузами. Исчезла традиционная схема общения: у Макса проблема, он мне звонит, я его успокаиваю. Не было никакого намека на то, что ему плохо, что запустило бы мой родительский механизм, а он бы чувствовал, что я несу за него ответственность.

Мы уже вернулись домой, а эти чувства до сих пор остаются. Мне стыдно такое писать, но значительная часть меня тоскует по тем минутам, когда мы с Максом сидели на скамейке в зале вылета и он во мне нуждался. Я хочу этого, потому что умею любить сына в таких взаимоотношениях и по еще одной, более эгоистичной причине: сидя в аэропорту и утешая его, я закрывал гештальт между восприятием себя и отношением ко мне сына, а теперь лишен этого. До настоящего времени у нас с Максом была негласная сделка (возможно, на подсознательном уровне): сын дает мне ощущение важности и цели в жизни и предлагает модель, в которой я могу его любить; а я обеспечиваю ему защиту, тепло, поддержку и модель, в которой он может любить меня. Но, черт возьми, он нарушил свое обещание. Повзрослев, он оставил меня позади, и я стою, сконфуженный, испытывающий чувство неловкости и без путеводителя в руках. Я уже не знаю, кто я для него и кто я для себя. Все неясно. Я не уверен, смогу ли сделать следующий шаг, ничего не испортив, и возможен ли вообще такой шаг.

Я не готов.

Вы узнали десять причин не меняться, и надеюсь, что все или некоторые из них помогли вам проанализировать противостояние переменам.

Каждая причина – уникальная грань одного целого, конфликта двух сил, которые всегда сопровождают личностные изменения: одна из них толкает вас вперед, а другая тянет назад. Надежда и ее сподвижник, вера, способствуют движению, а экзистенциальная тревога и боязнь надежды препятствуют этому. Чтобы пройти путь от существующей реальности до желаемого, необходимо разобраться с конфликтом этих двух сил. Они и возникающее между ними напряжение – общая черта всех наших десяти портретов.

Чтобы создать подобие законченного целого, мне пришлось исключить определенные элементы из нарисованной мною картины. В этом и заключается искусство создания некой конструкции. Задача писателя – сродни мастерству художника, который решает, какие элементы изобразить на холсте, а какие останутся за рамой. Это особенно каверзный вопрос, если речь идет об идеях, поскольку можно исключить нечто вполне возможное и важное.