Донна Деномм - 8 ключей к целостности, наполненной надеждой [Инструменты для исцеления от душевных ран]

Остальные, расположившись вниз по склону, «несут вахту», сосредоточиваясь на моей безопасности и посылая мне поддерживающую энергию. Их присутствие очень воодушевляет меня. Несмотря то что рядом никого нет, я не чувствую себя отчужденной, скорее, испытываю ощущение глубокой связи со всем сущим, не только с окружающей меня физической красотой здешних и близлежащих мест, но и с другими, весьма отдаленными уголками планеты, где я никогда не была и вряд ли буду. Я чувствую связь со всеми людьми и со всем. Чувствую одно дыхание, одно сердцебиение, Один Дух. Сидя нагишом на горе, я полна абсолютного доверия. Я не боюсь.

Со временем меня начинает довольно сильно мутить, подташнивать, становится по-настоящему дурно. Один из лучших друзей посоветовал мне в качестве последней трапезы перед Поиском Виде́ний обязательно выпить электролитический напиток, но лимонно-лаймовый отвар не понравился моему желудку. К тому же он давно уже прошел через мой организм, о чем свидетельствуют рвотные спазмы, которые я испытала, впервые поднявшись на вершину этой горы. Теперь, проведя целый день под ярким палящим солнцем, я чувствую себя чрезвычайно слабой. Когда я закрываю глаза, мир внутри меня вращается, и мне интересно, могу ли я потерять сознание или, что еще хуже, умереть. Воздух совершенно неподвижен, солнце нещадно палит. Пот высасывает из моего и без того уже опустошенного тела драгоценную воду. Я ничего не ела и не пила уже более двадцати часов.

И тут снаружи странный голос тихо произносит: «Я пришел утешить тебя сегодня…»

«Я пришел утешить тебя сегодня, потому что ты научила маленького Уэстона называть меня по имени, и еще долго после твоего ухода он говорил обо мне как о друге».

Мягкий прохладный ветерок ласкает мои волосы, медленно перебирая их успокаивающей струйкой. С благодарностью понимаю, что этот подарок сделан потому, что когда-то давно я научила маленького мальчика, у которого была няней, любить Брата Тейта, Ветер, а не бояться. Первое время, когда я приходила, Уэстон всегда убегал и прятался, если в предгорьях, где он жил, поднималась буря. Вместе мы часами сидели у окна его спальни, наблюдая за игривыми выходками ветра, танцующего в соснах и кустах шалфея. Теперь в мою трудную минуту ветер прилетел поддержать меня как желанный союзник. Я признательна и пою песню благодарности ветру и всему окружающему…

В священном ритуале нас поддерживает многое, как видимое, так и невидимое. Восход солнца поражает сверкающей игрой великолепных красных и желтых оттенков, смешивающихся с бледной и насыщенно-синей палитрой безоблачного неба. Явление солнца кажется чудом после долгой темной ночи! Я наблюдаю, как просыпаются мелкие создания, и, хотя они опасаются подходить слишком близко, я рада их обществу. Ничто, никакие стены не отделяют меня от мира природы, я открыта и восприимчива к тому, что принесет этот день. Я не только знакома с каждой травинкой и каждым деревом, которые меня окружают, мои глаза обращены к небу и видят все, что находится за его пределами, когда я приветствую свет нового дня. Всякое чувство отделенности от всей Вселенной ушло с каждой каплей моего пота, с каждой крупинкой его соли. Я плаваю в сверхчувственном, открытом к восприятию состоянии сознания, в полном единении со Всем.

Погруженную в это возвышенное состояние, меня поражает виде́ние одинокой женщины, одетой в длинное белое кожаное одеяние с бахромой. Птесан Ви (Телка Белого Бизона) стоит неподалеку от рощи. Ее красота и обаяние неописуемы. Мне хочется отдать ей уважительный поклон, но боюсь, если я двинусь, она исчезнет. Лицо обрамляют темные волосы, глубокие глаза пристально смотрят в мои, заглядывая в самые сокровенные и потаенные места. За миллисекунду она считывает мой характер, и взгляд ее смягчается, глаза дают понять, что мне рады, поэтому я сижу неподвижно, почти не дыша. Спустя мгновение к Женщине-Телке присоединяется женщина в синем, Дева Мария, а затем – Гуаньинь [40] Гуаньинь – персонаж китайской (а также вьетнамской, корейской и японской) мифологии, богиня, спасающая людей от всевозможных бедствий; подательница детей, родовспомогательница, покровительница женской половины дома. .

Может быть, это всего лишь проекции моего безмерно усталого разума? Мария знакома мне по католическому воспитанию, но Гуаньинь-то я до сегодняшнего утра не знала. Ее мне сейчас представили сестры. Три мудрые богини ласково и приветливо улыбаются мне. А затем движутся навстречу друг другу… и сливаются воедино.

По сей день я верю, что эти прекрасные богини представляют собой единую Духовную Энергию в трех различных ипостасях. Все три до́роги моему сердцу и служат ярким примером того, как мы можем служить с состраданием и любовью в разумных пределах. Малидома Соме считает ритуал «прежде всего критерием, по которому человек оценивает, достаточно ли тесно он связан со скрытым от обычного глаза миром предков…» [41] Malidoma Somе́. Ritual: Power, Healing, and Community. Penguin Compass, 1993, p. 12. . С искренней признательностью я благодарю этих Божественных женщин-предков.

В ритуале мы должны всегда быть открыты тому, что появляется, звали мы это или нет, и проявлять желание участвовать. Независимо от того, приходит ли информация в виде комара, который влетает в круг, останавливается, а затем улетает, приносит ли утешение звук голоса и движение ветра или явление Божественных женщин-предков – значима и наполнена смыслом каждая деталь. Малидома Соме напоминает, что следует черпать «из природы и космоса жизненную сущность, которая стремится к согласованности…» [42]. В «Обрядах и символах посвящения» Мирча Элиаде говорит об обрядах инициации как о «выявлении своего истинного „Я“… Сюда входит и раскрытие внутренней жизни духа и высвобождение внутренних способностей и возможностей человека» [43] Mircea Eliade. Rites and Symbols of Initiations: The Mysteries of Birth and Rebirth. Spring Publications, 1005, p. xx. www.springjournalandbooks.com with permission. .

Ритуал – это способ обрести ясность, а затем, исходя из этой ясности, выразить свое намерение. Но это и намного больше: мы воплощаем свое намерение физически и эмоционально. Ритуал позволяет нам как просить помощи у других, так и самим предлагать помощь большому числу людей. Он помогает нам смотреть на мир духовным взором как на то, с чем мы связаны не ради личной выгоды, а ради более высоких задач. Мы вырабатываем различные критерии, чтобы оценить свой успех; успех же определяем тем, какой вклад внесли в общее дело, а не тем, что «получили» взамен.

Ритуал также выводит нас из микрокосма нашего «Я» на более широкое понимание взаимосвязи всех со всем сущим. Осознав эту взаимосвязь со всей жизнью, мы начинаем понимать, насколько мы, люди, нуждаемся друг в друге. Многие из нас занимают позицию, по которой, что бы жизнь ни преподносила, мы с этим справимся. «Я сильный(ая). Мне не нужна помощь. Я самодостаточен(а). Я могу сделать это сам(а)». Морин Мёрдок называет это «кодексом мачизма (брутальности): голосом стереотипного героя, почитаемого и широко представленного в нашей культуре» [44]. Когда внутри церемониального круга мы соединяемся для блага целого (представляющего взаимозависимость), индивидуальные границы (представляющие независимость) размыты. Даже когда внимание в ритуале сосредоточивается на конкретном человеке, как в Поиске Виде́ния, его рассматривают в контексте целого. Возможно, именно этой взаимозависимости не хватает Малидоме Соме, когда он исследует «душевный голод» в современном мире [45]. Малидома отмечает также, что, несомненно, «в каждом из нас должен быть „коренной человек“», стремящийся к общинным связям и ритуальным празднествам.