Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

В ходе путешествия наша группа сама претерпела определенную трансформацию. Утренние и вечерние сборы — на них мы делились своими чувствами, мыслями, молились, пели и танцевали — приносили нам столько радости, что мы уже не могли от них отказаться. Иногда мы практиковали сосредоточенное молчание, и в нем важность отдельного человека возрастала, словно под увеличительным стеклом. Мою душу неоднократно трогала магия нашей коллективной жизни и мне иной раз было мало просто объятий. Не верится просто, что еще недавно эти люди чуть ли ни дрались друг с другом в Аризонской пустыне, едва не расколов нашу группу. Внешне мы остались прежними, но внутри сильно изменились. Койот попытался как-то вербализовать это: «Мы стали подобны осенним листьям. Каждый проявляет свой истинный цвет».

Покидая Сент-Луис, мы пересекли реку Огайо в том самом месте, где ее когда-то пересекали бизоны, шедшие в Кентукки в поисках соли. Этот брод так и назывался — «Путь бизона». Эту тропу использовали индейцы, а потом и обозы с продовольствием. В XX веке она превратилось в многорядное шоссе. Невероятно, но факт — землю, лежащую под асфальтом тротуара, когда-то топтали миллионы бизонов. Потребовалось всего два века, чтобы совершить такую чудовищную перемену.

— А мне нравится эта аналогия — сначала здесь проходили стада бизонов, а теперь идут стада людей, — сказал один из членов группы, которого мы ранее нарекли «Водой» из за его тяги выпить побольше драгоценной жидкости. — Мне только немного грустно от мысли, что на этом континенте бизоны могут больше и не возродиться. Это, кстати, привлекает меня на Аляске и в Африке — там и сегодня дикие животные бродят стадами.

Вечером мы сидели в лагере и наблюдали, как воды легендарной реки окрашиваются огнем закатного солнца. Мимо проплывали баржи и лодки с туристами. Недалеко виднелся порт, погруженный в вечерние огни. Благодаря «Акту о чистоте воды» уровень загрязнения реки в последнее время сильно снизился. В целом вода выглядела так, что в ней вполне можно было купаться. И наш Вода, разумеется, не преминул воспользоваться этим шансом.

Днем, проходя по полуразрушенному мосту, мы увидели знак: «Бросать окурки с моста опасно». Еще недавно эта река — как и многие другие — могла загореться из-за чудовищно большого содержания в ней горючих отходов. Словом, некоторые реки уже горели. К счастью, наше общество вовремя предприняло меры, необходимые для разрешения исполинских проблем, связанных с окружающей средой. Однако для многих стран, только недавно вставших на путь индустриализации, вопросы утилизации отходов и охраны природной среды звучат достаточно ново. Например, священный в Индии Ганг сильно заражен, воды его почти отравлены, и при этом сегодня миллионы людей ежедневно совершают в нем ритуальные омовения. К сожалению, очистительные технологии развиваются в Индии не так быстро, как экспансивная западная индустрия.

Помимо ответственности за сохранность окружающей среды, на нас лежит ответственность за культуры, находящиеся под угрозой вымирания. В США на грани исчезновения существуют не только коренные американцы. Перед подобной угрозой стоят и афроамериканцы, чьи предки были когда-то насильно привезены сюда.

В Кентукки, недалеко от Франкфорта, мы встретили «Грегори-Страдальца», Мак-Найта, он преподавал африканскую культуру в школе и не понаслышке знал об этих проблемах. Рядом с продуктовой лавкой Грегори открыл багажник своего авто и показал нам деревянные барабаны, обтянутые кожей. Он сделал их сам.

— Я несколько раз бывал в Африке, — пояснил он, — там я изучал традиции своего народа.

Он был уверен, что изучение традиций африканской культуры поможет афроамериканцам лучше понять самих себя. В процессе исследований он обнаружил множество сходных черт между африканской и другими культурами; теперь ему понятнее становилась и культура коренных американцев.

— Если бы я знал, что вы приедете, я бы кое-что устроил, — сказал он.

Энтузиазм этого человека был просто заразительным.

Нам вообще везло с хорошими, теплыми и открытыми людьми, пока мы шли вдоль шоссе Кентукки. Люди с удовольствием делились с нами знаниями и опытом — рассказывали о том, как консервировать яблоки, выращивать лошадей, культивировать табак и разные плодоносящие растения. Мы осознали, что по-настоящему эффективно можно донести до людей нашу миссию не во время массовых собраний, а в результате таких вот личных встреч.

— Знаете, когда-то по этим дорогам ходили стада бизонов, — сказал нам один старожил в придорожном магазине. — Индейцы и первооткрыватели-европейцы использовали пробитые ими тропы, потому что по ним было легче всего идти. И это одна из причин их конфликта. Нет, они дрались не потому, что им — индейцам и белым пионерам — не хватало тут места. Они дрались потому, что шли одной дорогой!

У реки Канаха, текущей через Сент-Албанс в Западной Виржинии, мы повстречали индейца чероки по имени Чарли. Он добирался автостопом в свою хижину, стоящую на вершине холма в двадцати милях.

— Чероки жили на этом берегу, — сказал он. — Здесь сохранилось много индейских курганов.

Он говорил о своей земле горячо, пылко — и его загорелое коричневое лицо озарялось с каждым словом. Я видел этот взгляд раньше — в районе Четырех Углов и в Южной Дакоте. Чувствовалось, что Чарли больше всего хотел, чтобы земли эти остались в руках индейцев чероки.

— Нас силой заставили уйти в Оклахому, на Тропу Слез, — продолжил он, — но многие чероки все еще остаются в Северной Каролине.

Пока мы разговаривали, мимо нас проносились тысячи автомобилей, солнце закатывалось за холмы, а здания торговых центров зажигали свою вечернюю иллюминацию. По Канахе сплавлялись баржи, издавая низкие гудящие звуки.

Чарли построил хижину на земле, принадлежащей угледобывающей компании. Он надеялся продержаться здесь порядка девяти лет. Чарли жил один, и я сочувствовал ему, зная, как это трудно — пытаться воплотить мечту без верного человека рядом.

Дни шли, и листья на деревьях уже начали менять свой цвет. Я много размышлял о Чарли и других индейцах, живущих такой же изолированной жизнью. Я думал о том, сколько дорог пришлось пройти коренным жителям этой страны под давлением государства. Медвежье Сердце и многие другие мои друзья потеряли близких в ходе этих переселений. Я стал представлять себе новое шествие — шествие по восточной части Америки, объединяющее остатки разбросанных по стране племен, несущее успокоение земле, впитавшей столько слез.

Каждый день я слышал благодарность за то, что мы делаем, но теперь я начал осознавать, как много еще предстоит совершить. Наша работа была не закончена. Я часто вспоминал слова Медвежьего Сердца: «Мы должны опутать мир прочной сетью любви...»