Александр Берзин - Бон и тибетский буддизм

Важно понимать, что бонцев считают злодеями, с одной стороны, по политическим причинам, из-за их сверхконсерватизма в VIII веке. Другая сторона психологическая: люди, подчеркивая свои достоинства, склонны проецировать свои отрицательные качества на других. Этот феномен можно, в частности, найти в фундаменталистских буддийских традициях со сверхпреданностью гуру и большой значимостью защитников. Последним уделяется много внимания. Тексты предостерегают: с теми, кто настроен против Дхармы или определенной традиции, случится ужасное. «Уничтожь наших врагов, растопчи их, вырви им глаза», – и тому подобное. Я полагаю, было бы правильно следовать примеру Далай-ламы, который говорит о пяти тибетских традициях. Каждая из них обучает подлинному пути к просветлению. У них есть много общего, все они говорят о достижении одной и той же цели – просветления.

Среди общих черт некоторые можно отнести к тибетской культуре, другие – более буддийские. Чему мы хотим следовать, зависит от нас. Если мы хотим принять определенные стороны тибетской культуры – отлично, почему бы нет? Однако это не обязательно. Умея отличать тибетские элементы от сущностного буддизма, мы по крайней мере сможем понять, чему именно мы следуем. В буддизме нельзя быть пуристами. Даже индийский буддизм соответствовал индийскому обществу. Мы не можем оторвать буддизм от общества, в котором он распространялся, но мы можем прояснить для себя, где культурное наследие, а где Четыре благородные истины, путь к просветлению, бодхичитта и так далее.

Вопрос: Один из аргументов в пользу различия бона и буддизма заключается в том, что буддизм берет начало от Будды – полностью просветленного существа. Это подтверждается различными источниками, и существует линия передачи. В то же время бон не происходит от полностью просветленного существа.

Ответ: Откуда мы знаем, что Будда был полностью просветленным существом? Письменных источников того времени нет, магнитофоны тогда еще не изобрели. Как мы можем быть уверены даже в том, что буддийские записи – это на самом деле учения Будды? Они появились не ранее, чем через четыреста лет после Будды. До этого все передавалось устно. Как мы можем быть уверены, что люди, передавая эти учения, запомнили все безупречно? Неужели у всех в линии передачи была фотографическая память и они не ошиблись ни в одном слове, даже если слышали учение лишь однажды? Это все притянуто за уши.

Я не думаю, что справедливо утверждать, что Будда был просветленным, а Шенраб Миво – нет. Как мы можем говорить, что он не был просветленным? Я не изучал его жизнеописание и потому не знаком с подробностями, но какая разница? Это ведет к длительной дискуссии на тему, учил ли Будда махаянским сутрам. Спор того же рода. Все зависит от того, как мы понимаем Будду. Если мы, как в хинаяне, считаем Будду исторической личностью, тогда, очевидно, Будда не учил сутрам махаяны, если, конечно, он не учил им тайно и они не передавались узкому кругу последователей. На самом деле учителем сутр махаяны был Будда, описанный именно в махаянских сутрах: у него три тела, которые проявляются в несметном количестве форм на всем протяжении пространства и времени, и так далее. Такой Будда мог с легкостью обучать сутрам махаяны. Точно так же, когда мы говорим об источнике линии передачи, я полагаю, мы должны иметь определенное представление, о каком из видов будд мы говорим. Идет ли речь об исторической личности, как Будда Шакьямуни или Шенраб Миво, или о том, каким образом просветленное существо описано в этих махаянских сутрах?

В конечном счете, вопрос в том, могут ли учения обычного человека на самом деле привести нас к просветлению. Именно так мы и определяем достоверность учения. Пока наш ум не обладает всеведением, мы не можем различить, достиг ли кто-либо этого состояния. Так как же мы можем знать, что кто-то другой его достиг? Мы не знаем этого. У нас может быть представление о том, что в каждой традиции были выдающиеся существа. Для меня этого достаточно. Я не воспринимаю подобное буквально. Я думаю, мы должны быть более объективными в таких вопросах. Описание будды очень сильно влияет на то, как описывается происхождение учения.

Вопрос: Существует три вида бона: древний бон, существовавший до сокрытия текстов; бон юнг-друнг – более традиционный бон с дзогченом, мадхьямакой, праджняпарамитой и так далее; и, наконец, новый бон, у которого есть общие линии передачи с Гуру Ринпоче. Шарце – великий мастер начала прошлого века достиг радужного тела методами нового бона.

Ответ: Я не слышал о новом боне. Понятно, что есть люди, которые успешно практикуют и бон, и ньингма одновременно. И есть бонские ученые, изучающие дебаты в школах гелуг. Как я уже отмечал, многие люди находили тексты-сокровища обеих традиций. В монастыре Самье вместе работали переводчики с двух языков. Взаимовлияние всегда существовало. Я не знаю, в чем именно разница между боном юнг-друнг и новым боном. В юнг-друнг также существовали линии передачи, общие с ньингма. Может быть, отличие лишь в том, был ли в этой линии Гуру Ринпоче. Я думаю, что важно четко осознать: бон – линия духовных тибетских учений, бонцев не нужно бояться как злодеев или дьяволопоклонников.

Вопрос: Есть ли более открытое знание о современном развитии бона?

Ответ: Я думаю, да. Отрицательные проекции на целую группу людей обычно появляются из-за недостатка знаний об этой группе, подобно тому как мусульман считают злыми. Конечно, открытое знание о боне доступно только в последнее временя, и это во многом заслуга Его Святейшества Далай-ламы, но не только его. Во время правления Пятого Далай-ламы монголы остановили 150-летнюю гражданскую войну и сделали Пятого Далай-ламу политическим главой Тибета. Тому было множество причин.

Четвертый Далай-лама был монголом. Первый Панчен-лама был учителем четвертого и пятого Далай-лам, и именно он избрал пятого Далай-ламу. Поэтому вполне разумно, что монголы поддержали бы реинкарнацию своего монгольского четвертого Далай-ламы. Политика пятого Далай-ламы заключалась в том, чтобы восстановить согласие между всеми фракциями внутри Тибета и таким образом закончить эту ужасную гражданскую войну. Он не только собрал все традиции вместе и обеспечил им места на фестивале Монлам, но и сподвиг два ньингмапинских монастыря двух основных линий ньингма совершать ритуалы для успеха тибетского правительства. Он добился того же самого и от бонских монастырей. Нынешний Далай-лама говорит, что пытается продолжать политику предшественника – великого пятого Далай-ламы. Сейчас, когда тибетцы стали беженцами, все традиции в равной степени оказались открыты для всего мира. Теперь мы знаем о каждой из них.