Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Эти схемы имеют преимущество: они подчёркивают основную мысль, что Христос сделал для нас что-то необходимое для нашего спасения, то, что мы были неспособны сделать сами. Но они в меньшей степени позволяют нам видеть другой аспект нашего Искупления: необходимость некоторого усилия и с нашей стороны. Откуда дополнительные различия, чуждые главному «механизму», которые часто забирают у него эффективность. (Так, различие между «право» и «факт»: спасение, достигнутое Христом для всех, но только «по праву», передаётся «по факту» только небольшому числу избранных).

В этих схемах посредническая и произвольная роль Отца упразднена. Искупительный акт Христа действует непосредственно на нас, но эта действенность ограничена: Христос показывает нам путь, по которому идти; мы должны найти сами в себе силу подражать ему, через благодать Бога.

Этот призыв к «подражанию Иисусу Христу» — основной аспект нашего спасения, по Новому Завету. Богословие Искупления должно заключать его в себе. Христос не спас нас против нашей воли. Некоторое участие принято нами, и оно не может быть сведено к простому признанию принципа.

Но если Христос сделал не всё, то не сделал ли он несколько больше? Можно ли свести всю действенность искупительного акта Христа к эффективности образа жизни, к притягательной силе примера совершенства? Повторим ещё раз, что Он является именно этим для нас, и этот аспект, — часть «механизма» нашего Искупления, по крайней мере, для нас, кто живёт рядом с Ним. Но поскольку его пример был недоступен всем тем, кто жил до Него, всему огромному количеству людей в течение веков и многим из наших современников, то, для спасения всех, как этого требует вся христианская традиция евангелий и апостолов, нужна какая-то другая связь, более мистическая, более трудная для определения, между его жизнью и жизнью каждого из нас; связь, которая не уступит глубокой тенденции, поддерживающей все эти схемы самой их структурой, и не будет заявлять, что наше спасение зависит только от нас!

В конечном счёте, все эти схемы Искупления, построенные на ценности примера жизни Христа, скорее уходят от проблемы, чем решают её. Это скорее сдача позиций, чем решение.

Однако в истории христианства эти варианты схем встречаются очень рано. К ним относятся все течения христианского гнозиса, с которыми боролся святой Ириней: роль Христа — открыть нам путь и показать, что возможно наше освобождение этого мира и материи. Но мы должны следовать за Ним.

Не будем пытаться рассмотреть всё развитие и повторные появления схемы этого типа в истории богословия. Мы удовольствуемся напоминанием некоторых недавних примеров и скажем, почему нам кажется, что толкование нашего Искупления может взять верх, по крайней мере, на Западе, в будущем.

Недавние голландские исследования нового толкования таинства Христа в целом, о которых мы говорили выше [747], идут неизбежно в этом направлении. Так о. Шооненберг, спрашивающий себя «в чём состоит влияние Христа на нашу жизнь?», отвечает: «Что касается Христа. Всё дело в примере, не только в «хорошем примере», в моральном смысле выражения, но в примере, который касается глубины существования и источником которого является личный контакт [748]». Отсюда развитие того, что он называет «сотериологией Христа, как примера» [749]и признание очень близкой, по меньшей мере, роли той же природы для жизни и труда Будды или Маркса: «Сам Иисус ссылался на пророков, Моисея и т.д., которые были великими «примерами» религиозной традиции своих стран. Наша вера проповедует только, что он для нас выдающийся и непревзойдённый пример [750]. В той же работе о. Шиллебекс идёт в том же направлении [751].

В контексте этих теологических исследований, где Христос не Бог, ставший человеком, но только «исключительный человек, наделённый благодатью [752]», или «человек, в котором присутствует Бог самым глубоким образом [753]», легко излагается следующее: можно рассматривать связь между жизнью Христа и нашей только по моделям наших обычных отношений, и сводить её влияние к психологическому моменту.

Ещё более удивительным может показаться то, что эта схема берёт верх сегодня, даже у авторов, твёрдо защищающих божественность Христа. Но успех этого решения нам кажется только больше выявляет глубину теперешней эволюции во всём нашем христианском мире на Западе.

Во втором томе «Христологии» о. Дюкока после критики различных теорий Искупления пытается, в свою очередь, трактовать Страсти, Смерть и Воскрешение Христа. Для этого, он полагает, вместо абстрактных соображений, очень общих и несколько априорных, о нашем спасении, следует сначала восстановить смерть Христа в её конкретных исторических обстоятельствах: «Смерть Иисуса — результат особого конфликта, а не иллюстрация всемирной драмы [754]… Иисус был революционером, Он умер из-за того, что покушался на установленный порядок, но начатый им спор прошёл через века. Его смерть не погасила пламени Его слов. Наоборот, она дала вселенскую мощь Его посланию. В течение двадцати веков другие беспрерывно повторяли смущающие и возбуждающие слова, в противоречии со всеми установленными религиозными, политическими, экономическими и социальными порядками. Его Страсти и Его смерть — первый акт освобождения, борьба против всех предназначений [755]». Правосудие, за которое боролся Иисус, — «пророческое [756]», но этого было бы недостаточно, для того, чтобы отличить смерть Иисуса от смерти многих других праведников или пророков [757]. «Смерть Иисуса для нас неотделима от Воскресения, если мы хотим показать её исключительный характер — Воскресение. Воскресение делает его Господом и Сыном Бога в могуществе. Тот, кто не убоялся встретить смерть ради правды в надежде, что она не будет напрасной для людей, которые изгоняют его из своего общества, тот оправдан самим Богом: Бог оправдывает его надежду и его борьбу, оправдывая надежду, Он оправдывает то, как Он принял смерть [758]».

Через Воскресение Христа мы отныне знаем, что эта борьба за правду — та борьба, которой Бог ждёт от нас и что, в конце концов, «ненависть не победит [759]… Бог берёт ответственность и утверждает то, что сделал и сказал Иисус. Дорога, ведущая к тому, чтобы смерть не существовала — это дорога Христа. Одновременно борьба праведного человека за справедливость, и пророка за правду, подвергающая риску их жизнь, является по преимуществу актом надежды: уверенность в том, что «справедливость» и любовь, в конечном счёте, одолеют ненависть и обыденность зла, если Бог есть Бог [760]».

Христос «спасает» нас, в конечном счёте, только в том смысле, что «открывает» нам, через свою смерть и воскресение, путь к нашему собственному освобождению, и даёт веру в то, что Бог приведёт нас к окончательной победе: «отношение между Христом и нашей историей лучше всего определено категорией Обещания [761]». Христос не даёт нам примера для подражания. «Христос не встаёт на наше место для сотворения нашей истории, Он не навязывает ни плана, ни проекта, Он показывает, что смерть побеждена надеждой там, где человек становится свободным для другого, то есть для самого себя [762]».