Диана Виньковецкая - Ваш о. Александр

Два дня назад у меня были проводы голенького Аполлона — К. К. Кузьминского в Нью–Йорк. Он переезжает жить в Нью–Йорк. Костя работал в Остине в «Институте русской культуры» у Джона Боулта, но рассорившись с поэтами, которых он включил в свою «Антологию» без их согласия и разрешения, — подал в отставку. Отставку, к его неожиданности, Джон принял… и он уезжает.

Кузьминский уже выпустил первый том «Антологии» русской поэзии, многим людям очень нравится — Анри такой восторженновосхитительный отзыв написал — мол, эпос… и т. д. Мне же кажется, что мелкие пакости уже там просматриваются, ну, а во втором Костя развернулся уже большими гадостями, что даже издатель испугался (если можно так выразиться) и пока отложил издание. Костя разошелся в своем новом томе, «ахматули» назвал поклонников–поэтов А. А. Ахматовой, которые себя обозвали «Ахматовские сироты». (Бродский, Рейн, Найман, Бобышев). Я посмеялась над его стихами: " Гули, гули, четыре ахматули, играли в були–були…»Сорокалетние мальчики в коротеньких штанишках и в сопельках, которые им А. А. вытирает… и если бы на этом остановился, то было бы еще ничего, но он дальше пошел в своем злоязычии. Яша его старается остановить. Конечно, можешь ругать кого хочешь, но нужно знать, что получишь сдачу. Костю губит инфантильность. Яша давно собирается написать статью про инфантильность и всякие интересные мысли по этому поводу высказывает. Вдруг увиделось, что человек в своей жизни все время должен преодолевать инфантильность, иначе он не откроет мира. У женщин это качество менее заметно, видимо потому, что они рожают детей и изначально знают, что существуют и другие люди. С мужчинами это по–другому. Этот жесткий человеческий мир с множеством потерянных гениев требует еще больше сил и ума, чем казалось и чем было достаточно «там». Там — прошел в кожаных штанах и ты уже герой — все смотрят. А здесь — идешь голый и никто внимания не обращает, иди себе и иди…

Наш Костя изображает из себя жертву и ответственность за свою судьбу сваливает на обстоятельства. Ругает Америку и американцев почем зря. И это наша болезнь, в той или иной мере ею заражены многие иммигранты, это вообще общечеловеческая слабость, но в критической ситуации — переезда — это усиливается. Как трудно брать ответственность на себя! И хочется сказать, что… Америка плохая… А ведь Костя, как никто другой, был приглашен профессором преподавать русский язык почти сразу по приезде в Америку, но стал придуриваться и читать лекции о себе в русской литературе, и с ним контракт не продлили. Да еще в хитоне!

Ой, у нас таких много «мальчиков в коротких штанишках», бегают, суетятся, кричат, создают, издают… И пустота получается. Господин Глезер — яркий пример шебутного «искусствоведа». «Я и авангард». А сколько у нас газет развелось? «Новый американец» у нас расстроился, из него родились три газеты… «Новый свет», «Новая газета»… Каждый не хочет слушать, что другой говорит, а себя всем приятно выразить… Правда, есть среди нас умные и даже среди диссидентов, Буковский умным человеком мне показался. Читаю его записки про Запад, так хорошо написал о свободе, о ценностях там и тут. Когда его обменяли, то он, не зная про это, все свои «ценности» собрал в вещевой мешок — половую тряпку, кусочек карандаша, теплый шарф…, оказался в аэропорту в Западном Берлине… и все ценности в секунду потеряли ценность. Половая тряпка стала половой тряпкой.

Продолжаю

19 ноября 1981 г.

Вчера произошло неожиданное открытие: открываю книжку «Россия в фотографиях Сычева» и вижу: Ваш красивый портрет. Я сразу же купила эту книжку — довольно внушительное произведение — острое, красивое, злое. От ностальгии хорошо вылечивает.

А Вы просто неприлично там красивы, и мне теперь письмо трудно Вам писать — образ красивого мужчины затмевает все мои мысли. Я — хохотушка, и я, конечно, шучу, но я тоже решила послать Вам свою фотографию. Эта фотография будет на задней страничке обложки со смешной автобиографией, где я пишу, что главным жизненным достижением считаю свое замужество. И это истинная правда — иначе не было бы ни Илюши, ни Данилки, ни книжки, ни диссертации. Книжка серьезная, и на фотографии тоже задумчивый взгляд. Всех ввожу в заблуждение относительно себя. И на самом деле посмотрю на себя и удивлюсь: как уживается во мне хохотливость с серьезными мыслями? Я знаю, пожалуй, только Анри, у которого тоже это вместе. «Вы от скромности не умрете», — сказали мне наши обысканты, и они были правы. Я умру от хохота — ведь смех переживет меня. Вот как я развеселилась, глядя на Вашу фотографию в городе Хьюстоне в книжном магазине во время ланча, куда я случайно зашла, чтобы купить календари и послать своим знакомым в Россию.

Ваши письма меня вдохновляют — они такие красивые, просто как Вы на этой фотографии. Я опять хулиганю, шучу и радуюсь, что мир един и что здесь в магазине продается Ваша фотография. Вас должны в Голливуд позвать. Простите меня. Я Вас обнимаю.

Дина

Февраль 1982

Дорогая Дина!

Долго не писал Вам. Сначала был в больнице, но когда благополучно оттуда вышел, немного простыл, а потом умер отец Наташи (моей жены). И так одно за другим. Суета и пр.

Нравится мне, что Вы с таким восторгом говорите о климате и прочем. В сущности, мы чаще брюзжим, а потом, вспоминая, вздыхаем: как было хорошо! По банальной пословице: «Что имеем, не храним…»А жить‑то надо сегодня.

Непонимание этого — форма неблагодарности. Ни прошлое, ни будущее нам не принадлежат так, как настоящее. Как писал Пастернак: «Себя и свой жребий подарком бесценным твоим сознавать». Как бы причудливо ни складывались судьбы, во всем есть смысл, если только мы захотим его понять и найти. Жаль мне, что наши странники обнаруживают такую мелочность. Одно из главных правил жизни: не смотреть в микроскоп. Знаете: в микроскопе можно увидеть самых страшных бацилл, которые живут рядом с нами и до поры до времени — мирно. Жить крупно — единственное, что достойно человека. А тут такая вермишель… От этого и инфантильность мужчин, о которой Вы пишете. Зарылись в собственных мелочах, в собственном микроскопическом (по сути дела) самолюбии и пр. И самообмана — гора. Если бы… если бы… я бы… Близость к смерти должна отрезвлять. Я это не о том, что недавно хоронил. Я часто вижу покойников. Но и без этого ясно.

Нужно только целительное «мементо мори», которого западные, кажется, немного боятся.

Как Ваша книга? Как Яков и надменные потомки? Жду хоть краткого описания: Ваши «отчеты», как у Джерома.

Обнимаю вас всех.

Ваш о. Александр Мень

[1982]

Дорогой отец Александр!

Сто лет Вам не писала. Мы были в отпуске — путешествовали по Америке и даже на один день заехали в Мексику.