Диана Виньковецкая - Ваш о. Александр

Сначала я расскажу Вам про одно событие, которое произошло перед нашим отъездом в отпуск. Как я Вам уже писала, тут в Хьюстоне есть капелла Родко — храм всех религий, увешанный полотнами художника Марка Родко, которые через пять минут смотрения начинают шевелиться, оживают, наверно, так йоги смотрят на стену и медитируют, а тут даже простой «не йог» тоже может «улететь в астрал», глядя на эти картины.

Денюжки на это сооружение дала Доменик де Миниль, тутошняя меценатка и, видимо, замечательная женщина, потому как она придумала выдавать «премию Родко» людям, которые борются за права человека и за добро. Нашла, куда деньги потратить — на уменьшение зла. (И среди миллионеров бывают хорошие люди!)

Нам внезапно позвонил Павел Литвинов, который приехал получать эту премию за Елену Великанову, и пригласил нас на торжественное вручение премий в этой капелле Родко. Я, кажется, первый раз в жизни видела такое скопление добрых, хороших и умных людей из всех стран. Первой выступила Доминик де Миниль (она вдова, француженка, наследница громадного состояния, коллекционерка живописи) и кратко представила тех людей, которым она выдает премию, и за что. Она задала теплый и дружественный тон. Первым награждался индейский вождь, величественный и гордый, просто как из фильмов про индейцев. Он окончил Гарвард и борется за права индейцев, у которых правительство отбирает землю. Этот индеец сказал: «Бабушка меня учила: «Мертвая рыба плывет по течению. Будь живым!» Таки он живой и восхитил меня. Вторым был награжден африканский царь — философ, мудрец. Он вышел в роскошной тоге, украшенной золотым орнаментом, под звуки тамтамов, бубнов и трещоток. Этот царь просвещает людей в своей Африке, чтобы они отдаленно напоминали человекообразных, проповедует идеалы добра. Был награжден человек, который организовал школу для одаренных детей в Гарлеме, сам белый, профессор, и вот…»директор школы для черных детей». Муж и жена — психологи, доктора наук, тоже получили эту награду. Они работают в тюрьме с особо опасными преступниками, из 18 убийц, которых они «воспитывали», только один снова попал в тюрьму, а остальные освобожденные стали им как братья.

Я сидела там, и мне казалось, что и на меня падают лучи этих замечательных людей. Далекие и прекрасные миры картин Марка Родко вступили во взаимодействие с духом, находящимся в этом пространстве, и показалось то, что стоит выше континентов, идеологий, наций… светящееся добро. Воздух был пронизан осознанием главных вещей, я увидела то, что объединяет людей. Никогда я не испытывала такого ощущения. Может, так было в раю?

Наградили аргентинских матерей, которые молча стоят перед президентским дворцом. Там исчезают их дети, родственники без суда и следствия. Людей хватают прямо на улице. Правый фашистский режим. Матери в темных траурных одеждах безмолвно требуют только, чтобы их детей открыто судили, а не таким террором. Наградили одного журналиста из Южной Африки, он сидит в тюрьме, за него говорил его представитель. Из наших наградили Елену Великанову и литовца Балиса Гаяускаса. Наши тоже по тюрьмам, и их представляли Павел Литвинов и Томас Венцлова [46] Томас Венцлова — литовский поэт, филолог, публицист, правозащитник. Профессор Йельского университета. . Хорошая у наших компания — Южная Африка.

Даже сейчас, когда я описываю этот вечер, мне становится приятно, что есть в мире «крупицы добра», как Вы мне как‑то написали.

По Америке мы путешествовали на машине с палатками и спальными мешками. У нас громадная машина, и с нами ездили еще два наших друга — холостяки из Остина (думаю, что они долго теперь не женятся, посмотрев на нашу семью). Один, Илья Левин — наш друг еще по России, он учится в аспирантуре в Остине, другой — знакомый Вам по моим письмам Джон Боулт, профессор, специалист по русскому авангарду, и его собака Лорд Чернян. Мы перво–наперво поехали на границу Мексики, вернее, съездили в Мексику пообедать, оставив машину на границе. Мы взяли такси и через пять минут были в Мексике, где сразу же повеяло итальянским, израильским, ливантийским духом, ленью, смешанной с теплым воздухом. Мусор и люди на улицах, пыль и лавки — торговля. Машины несутся, как бешеные, люди бессмысленно слоняются, оглядываются, глазеют, пристают: купи, купи. Только переедешь через реку Рио–Гранде, и ты в другой цивилизации с другим запахом и другими звуками. Небольшой заезд в Мексику вызвал столько ассоциаций и нахлынувших воспоминаний. И почему так?

Потом мы вернулись в Америку и отправились в национальный заповедник Биг–Бэнд на границе с Мексикой. Ехали несколько часов через безлюдную пустыню с кактусами, стоящими, как колонны и как канделябры. Попадались даже летящие и цветущие кактусы, выглядевшие, как горящие факелы. После того как мы проехали этот своеобразно экзотический, но тоскливый ландшафт, застывший и неподвижный, то оказались в оазисе с бегущей водой, с шевелящимися соснами и живыми горами. Сразу нашли «кэмпграунд»— место, где ставятся машины, палатки, движущиеся дома. В этих кэмпингах есть все: еда, души, бассейны, грилы–печки для жарки и варки. В самом центре Биг–Бэнда был шикарный ресторан, со всех сторон стеклянный, с видом на горы, в этом ресторане мы завтракали. Два дня мы простояли в Биг–Бэнде, покупались в мутной–премутной воде Рио–Гранде, повалялись, распарившись, в грязи ее поймы и поехали на север к нашей конечной точке Гранд–Каньону — одному из десяти чудес света. К Гранд–Каньону мы приехали на закате, от страха я и пес не могли подойти и посмотреть вниз. Лорд Чернян стал так дрожать, выть, вцепляться Джону в штаны, что его пришлось отвести в машину, и я вместе с ним тоже отошла от чуда света. Это чудо поразило внезапностью: едешь, все гладко–гладко — плато, и вдруг — преисподняя, провал прямо до мантии. Голова кружится от чудо–представления и бесконечности. На следующий день я уже чуть ближе подошла к кромке, взглянула на мистические скалы, идущие вниз, но долго так и не могла смотреть на уходящую вниз перспективу. Мы поехали на Глен–Каньон — продолжение Большого Каньона в Юте, но заполненного водой, арендовали лодку и поплыли. Тут нам всем пришлось признаться, что ничего подобного в своей жизни никто из нас не видел и представить себе не мог такой неземной красоты. (Чуть–чуть сродни Хамардабан с озером Байкал, где я была в экспедиции.) Мистические холмы, фиолетовые, красные, малиновые, как храмы, то буддийские, то готические с арками, переходами куполами спускаются к синей–пресиней воде с рыбами. Как написал Иосиф Бродский Яше, «в Америке две достопримечательности: Нью–Йорк и природа. «Одну достопримечательность — Нью–Йорк — я Вам описывала, а вот и вторая. Вся страна Америка чистая, красивая, едешь — где‑нибудь в Тьму–Таракани стоит заправочная станция и в ней все необходимое есть и пить, и все чище, чем в центральных барах Парижа. В Париже такие же грязнули, как русские, в сравнение с американцами по чистоте никто не идет. Кто‑то в ненависти к американцам сказал: «от них даже ничем не пахнет.» Нам роднее, когда пахнет.