Абдольхосейн Хосроупанах - Ислам и модерн (сборник статей)

Муджтахид Шабестари [159] Мохаммад Моджтахед Шабестари (род. 1936) — современный иранский богослов и философ, профессор Тегеранского университета, сторонник религиозного редукционизма (ограничительного толкования пространства религии), член редакционного совета Большой исламской энциклопедии (Иран) (прим. пер.). в своей книге «Герменевтика, писание и традиция» предлагает еще одно истолкование: «Рассматривая эти проблемы в аналитическом ключе, мы хотим показать, что интерпретация и иджтихад исламских ученых подчиняются общему принципу герменевтики, а именно „построению толкования и понимания текстов на основе предшествующих пониманию установок, интересов и ожиданий интерпретатора“, и здесь не может быть исключений. Мы хотим также обратить внимание исследователей на одну важную проблему, которая заключается в том, что основным и фундаментальным условием всякого приемлемого толкования или фетвы является полный пересмотр всех предшествующих пониманию установок, интересов и ожиданий толкователей религиозных текстов и факихов, в какую бы эпоху они ни жили, а также в том, что эволюция религиозного знания невозможна без такого пересмотра, или ревизии. Избавление исламского мира от теоретических и практических проблем, созданных для него сложной цивилизацией современности, может произойти только благодаря такому пересмотру» (Моджтахед Шабестари: 8–9).

Поскольку религиозное возрождение, за которое ратуют современные модернисты, подразумевает критику общепринятого и распространенного понимания религиозных текстов, было бы нелишне представить краткую характеристику подобного так называемого «традиционного истолкования религии». Оно опирается на следующие принципы:

1. Интерпретатор занят поиском смысла текста. Смысл — это то, что имел в виду автор текста, использовавший для выражения своих идей соответствующие слова. Поэтому каждый текст обладает тем определенным и законченным смыслом, который подразумевал автор текста, или субъект речи. Этот смысл является объективным и реальным, и интерпретатор должен понять и воспринять его, но в любом случае сознание интерпретатора не влияет на него. Из всего перечисленного следует, что религиозные тексты содержат божественные послания человечеству, которые и составляют подлинный смысл сказанного автором, а цель интерпретатора состоит в понимании и усвоении таковых посланий.

2. Достичь этой цели можно, используя универсальный метод рационального освоения текста. Слова текста — своего рода мост, позволяющий перейти к тому смыслу, который вкладывал в текст его автор. Указание слов на смыслы зависит от лексической ситуации, принципов логики и правил диалога. Все они носят рациональный характер и соблюдаются в любом языке (а их нарушение усложняет или блокирует процесс понимания текста).

3. Идеальная ситуация заключается в достижении интерпретатором полного понимания смысла текста, однако возможно это только тогда, когда составляющие его слова и их связь ясно и недвусмысленно указывают на данный смысл. Но даже когда подобная однозначность в тексте отсутствует, наиболее авторитетным и достоверным толкованием его является то, которое отвечает признанной учеными конвенциональной рациональной практике.

4. Хронологический промежуток между эпохой читателя и временем создания текста не мешает интерпретатору постичь подлинный смысл религиозных текстов. Происходящие в языке изменения не настолько велики, чтобы стать непреодолимым препятствием для объективного понимания текста или создать смысловые противоречия.

5. Понимание — это действие, ориентированное на текст, на авторское послание. По отношению к тексту интерпретатор занимает пассивную позицию. Всякое его вмешательство в содержание послания — теоретизирование в процессе толкования, оправдание своей, по сути субъективной, позиции, привнесение в трактовку собственных знаний и установок — недопустимо, поскольку делает толкование субъективным (тафсир би-р-рай) и противоречит общепринятым приемам понимания.

Современные религиозные модернисты подвергают критике указанные принципы подхода к религиозному тексту и перечисляют его слабые стороны.

1) Традиционное толкование ограничивает исследование религиозного текста. В текстуально ориентированной исламской культуре с ее главным текстом — Кораном — должны производиться такие исследования коранического текста, которые представляют не просто «прогулку» по интеллектуальному наследию прошлого, а нечто большее: поиск утраченных сторон этого наследия, способных приблизить нас к его «научному пониманию», свободному от груза идеологии (Абу Зейд, Мана-йе матн: 47; Абу Зейд, Мафхум ан-насс: 10–11).

2) Традиционное толкование забывает о том, что религиозный текст является продуктом культуры. Так, текст Корана формировался на протяжении более чем двадцати лет в определенном историко-культурном контексте. Вера в божественное происхождение Корана нисколько не противоречит изучению его текста через постижение той культуры, к которой он принадлежит. Как можно пренебрегать тем фактом, что во времена ниспослания Пророку откровения Бог выбрал именно ту языковую систему, которая была свойственна первому получателю священного текста? Язык не пустой сосуд. Это тот инструмент постижения и упорядочения мира, который несет в себе историю и культуру говорящего на нем народа. Таким образом, всякий текст, в том числе и религиозный, через язык заключен в рамки определенного времени и определенной культуры. И именно это воздействие культуры эпохи на религиозный текст игнорируется сторонниками традиционного толкования. Иначе говоря, традиционное толкование религиозного текста пренебрегает его «историческим измерением» (пониманием текста в историческом контексте) (Там же: 68).

«Мы должны подчеркнуть, — пишет Абу Зейд, — что под историческими реалиями подразумеваются не реалии, известные в „религиозном дискурсе“, т. е. постепенность ниспослания, его условия и обстоятельства. […] а то, что называется „причинами ниспослания“ (асбаб ан-нузуль). […] а также реалии, связанные с отменой (фасх) части откровения […] Мы имеем в виду другое — изменение религиозных заповедей и замену их другими заповедями наряду с изменением [обстоятельств и условий] […] начального периода исламской истории. Факты, связанные с проблемой отмены (насх) коранических аятов, не менее важны, чем „причины ниспослания“, с точки зрения отражения в них реальности. То, что мы называем научно-историческим знанием религиозных текстов, отличается от всего того, что имело место в религиозной мысли прошлого и современности. Эта теория опирается на достижения лингвистических наук, в особенности, относящихся к сфере понимания и критики текстов» (Абу Зейд, Накд ал-хитаб ад-дини: 134).