Автор неизвестен Православие - Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души и различных вопросах духовной жизни

Когда же случится проводить время в уединении, тогда нужно читать: «Господи Иисусе Христе, Богородицею поми­луй мя грешного (или грешную)»; а ложась спать на ночь, всякий христианин должен повторить утреннее правило, и после оного с крестным знамением пусть засыпает. При этом старец говорил, указывая на опыт святых отец, что если хри­стианин будет держаться этого малого правила, как спа­сительного якоря, среди волн мирской суеты, со смирением исполняя его, то может достигнуть до меры христианского совершенства и любви Божественной, потому что эти три молитвы суть основание христианства: первая — как слово Самого Господа и которую он поставил в образец всех мо­литв; вторая принесена с неба Архангелом в приветствие Пресвятой Деве, Матери Господа; последняя же заключает в себе все догматы христианской веры.

Если же христианин, держась этого правила, имеет еще несколько свободного времени, тогда пусть он присоединяет к нему и другие молитвословия, как то: несколько зачал из Священного Евангелия и Апостола или каноны, акафисты, псалмы, молитвы и прочее через это он восходит мало-пома­лу наверх христианских добродетелей. Если же кому-нибудь бывает невозможно выполнять и этого малого правила, — например, слуге, по обязанности к своему господину, или слу­жащему, по обязанности к своей должности, — то мудрый старец советовал исполнять это правило и лежа, и на ходьбе, и при самом исполнении дела, помня слова Писания: «Всяк бо, иже призовет имя Господне, спасется».

Это случилось перед тем самым временем, когда вражеская злоба вооружилась против священной власти царской и про­извела смятение в Санкт-Петербурге.

Однажды, после обеда, я пошел к отцу Серафиму в ближ­нюю его пустыньку, которая находится при источнике Бого­словском, по нижней дороге, лежащей по берегу речки Са­ровки и приводившей прямо к источнику старца. Я увидел отца Серафима еще издали. Он стоял у сруба своего источ­ника, с западной стороны, и упершись локтями на сруб, го­лову же поддерживая руками, весьма пристально смотрел в источник.

Еще я не дошел до него несколько саженей, как вдруг уви­дел, что с северной стороны, с пригорка, на котором стоя­ла пустынная келья старца, бежит к нему какой-то военный человек, средних лет и роста, очень хорошо одетый, с откры­той головой, держа в левой руке свою фуражку.

Я остановился, чтобы дать этому военному свободу полу­чить от старца благословение, и увидел предивное событие, свидетельствующее о даре прозорливости отца Серафима. Когда он подошел к старцу и попросил у него благословения, старец нисколько не изменил своего положения и по-прежне­му пристально смотрел на источник. Когда же посетитель не­сколько раз повторил свое требование, тогда старец обратил­ся к нему с самым строгим выражением лица и сурово спросил его: «Ты какого исповедания?» Военный, видимо, пораженный таким немилостивым приемом и вопросом стар­ца, в смущении тихо отвечал ему: «Я не российского испове­дания». Тогда старец произнес: «Так гряди туда, откуда ты пришел». Но когда снова этот человек протянул свои руки и просил благословения у отца Серафима, тогда старец с удво­енной уже суровостью, не смотря на его лицо и сан, строго закричал: «Я тебе сказал, гряди туда, откуда ты пришел!»

Пораженный еще более гневным видом и голосом старца, военный смирился еще более, но все-таки и опять попытался было протянуть руку под благословение. Тогда старец не толь­ко по-прежнему лишил его благословения, но на этот раз за­кричал так грозно и немилостиво, как на самого величайшего противника и отступника Церкви.

По правде сказать, никогда я не видал отца Серафима в таком яростном духе. Обыкновенно всегда тихий, благодуш­нейший старец, теперь весь пылал гневом. Я, признаться, смутился и подумал: уж не находится ли он в каком-либо ис­кушении, потому что страшно было даже и смотреть на него в эти минуты.

Военный же посетитель, уже после этого последнего отка­за в благословении, не дерзнул более настаивать на своем тре­бовании и отправился той же дорогой назад, откуда явился. Только видно было, что он как бы потерялся или совершенно поражен был немилостью старца и грозными его словами. Во весь обратный путь свой, пока не скрылся из виду, он держал себя за голову и отирал пот, выступивший на лице его.

После его ухода я в ту же минуту подошел к старцу со стра­хом, думая, что он и ко мне также будет немилостив, и по­клонился ему до земли. Но старец со всей отеческой любо­вью благословил меня и потом, взяв за руку, подвел к своему источнику и велел смотреть в него, говоря: «Вот видел ли ты этого человека, который ко мне приходил?» Я отвечал ему: «Как же, батюшка, видел; я все это время стоял близко и смотрел и, признаюсь, мысленно согрешил перед вами осуж­дением в том, что вы оскорбили этого человека, не благосло­вили его, как он ни упрашивал вас». Тогда старец снова обра­тился к своему источнику и сказал мне: «Посмотри в источник; он-то мне и показал этого человека, кто он такой».

Удивленный словами старца и не понимая, каким образом источник может показать, кто таков приходящий человек, и полагая наверное, что старец хотел через это только скрыть живущую в нем Благодать Божию, я посмотрел в источник и увидел его совершенно возмущенным. Вода в нем до такой степени в эту минуту была мутна и грязна, как бывает в коло­дезях, когда последние чистят, чтобы освободить от ила, на­ростов мха, сора и всякой нечистоты.

Когда я взглянул, отец Серафим сказал: «Вот видишь, как возмущен этот источник, так-то этот человек, который при­ходил, хочет возмутить Россию». Я ужаснулся дивному про­зрению благодатного старца, равно как и ревности его по Бозе, которую он показал против этого тайного врага Церк­ви, Государя и Отечества.

Вскоре потом сделалось известно, что Господь торжествен­но обнаружил и разрушил все нечестивые замыслы злоумыш­ленников.

Однажды, по приходе моем к отцу Серафиму, я нашел его весьма прискорбным. Он, по обычаю, благословив меня весь­ма милостиво, со скорбью сказал, что в его пустынной келье разломали печь, и приказал мне сходить туда самому, чтобы удостовериться в этом.

Приняв благословение, я отправился в его ближнюю пус­тыньку и действительно нашел, что какой-то недоброжела­тель пробил у печки один бок. Возвратившись, я рассказал об этом старцу, и тогда он сам поспешил посмотреть на эту дерзость и злобу диавольскую, которая избирает себе оруди­ем людей, потерянных совестью и не внимающих своему спасению. Осмотрев все, он сказал: «Этот человек получит воздаяние по делам своим, но нам, — продолжал он, — нуж­но перенести все с благодарностью, и это вменится нам в мученичество. Ты знаешь, — говорил старец, — что сотворил великий во пророцех Илия с тем пятидесятником и пятиде­сятью мужами с ним, которые с дерзостью приступали к нему и говорили: «Человече Божий». Он отвечал им: «Аще человек Божий есмь аз, то да снидет с небеси огнь и да снест тя и пятьдесят мужей с тобою». И сошел огнь с неба, и пожег его и пятьдесят мужей с ним. Вот это и до него близко, — про­должал отец Серафим, — нам только воздеть руки! Ибо Бог волю боящихся Его творит и молитву их слушает».