Автор неизвестен Православие - Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души и различных вопросах духовной жизни

Один брат Саровской пустыни, находясь в унынии, близ­ком к отчаянию, упросил меня по любви братской разделить с ним несколько минут для облегчения его скорби. Мы ре­шились обойти весь монастырь и, поддерживая друг друга утешительными рассуждениями, незаметно подошли к кон­ному двору, мимо которого лежит дорога к пустыньке отца Серафима. Это было уже после вечерни, когда старец обык­новенно возвращался из пустыни в монастырь. Не желая встретиться с ним при своем дурном расположении ду­ха, брат просил меня вернуться назад или свернуть в сто­рону, как вдруг мы увидели его самого уже вблизи, идущего навстречу. Старец был в самом странном одеянии: вокруг шеи его был обвязан один конец огромного зеленого леван­тинового платка, а другой конец тащился по земле; белый балахончик его был поддернут сзади под кушак, а передние полы опущены.

Мы пали ему в ноги, и он благословил нас, как добрый отец, с полной радостью, потом запел стих 9-й песни из уми­лительного канона Богоматери «Радости мое сердце исполни, Дево, яже радости приемшая исполнение, греховную печаль потребляюще». И затем, топнув ножкой, сказал: «Нет нам дороги унывать, потому что Иисус Христос все победил: Ада­ма воскресил, Еву свободил, смерть умертвил!» Утешенные и оживотворенные его радостью, мы шли за ним совершенно вне себя от восторга.

В реке Саровке, близ пустыни отца Серафима, лежал до­вольно толстый отрубок дерева, и старец неоднократно про­сил меня при случае вытащить его с помощью братии. Но по безпечности и небрежению моему, мне как-то все не удава­лось исполнить его поручение.

Однажды пошел я в ближнюю пустыньку по нижней доро­ге, лежащей вдоль реки Саровки, и вдруг увидел этот отрубок уже на берегу, и отца Серафима близ него, совершенно всего мокрого. Тогда раскаяние, что я не исполнил желание старца прежде, да и сейчас не имел утешения пособить ему в труде, овладело мной несказанно. С этой сердечной болью я подо­шел к нему под благословение и уже готов был выслушать праведное его прощение за свою небрежность. Но старец с отеческой любовью благословил меня и сказал: «Не скорби, вот я с помощью Ангела вытащил это дерево сию минуту». Я удивился, не видя решительно никого, кто бы мог помочь старцу, и поверил, что действительно Ангел Божий помог ему, потому что для этого дела требовалось по крайней мере до восьми человек.

Некогда сидел я в келье отца Серафима и слушал его ду­шеспасительную беседу. Между разными разговорами и на­ставлениями старец подал мне письмо, и когда я взял его, он сказал: «Вот это касается до великих людей — до архиереев и до нашего отца игумена Нифонта, чтобы они молились, а не до нас, убогих. Вот какая жалость! Бог благословил, и Церковь связала брачными узами эту чету, а муж к другой прилепился, оставя свою жену; так вот, как ты думаешь, по­мочь ли им?» И после того, с заметным негодованием, на­чал говорить, что и наказания-то Бог посылает за то, что ныне люди презирают уставы Церкви и наставления святых отец, последуя язычникам; что не только среду и пяток и самые посты и праздники нарушают; что муж сам виновник потери своей жены, если она падает духом и изнемогает, и еще многое подобное говорил о виновности мужа. Потом, обращаясь к лицу жены, сказал, что «и она хромает, — не объясняя, впрочем, чем, — но ведь она оттого, что не пере­несла болячки своей великодушно, — продолжал он, — ибо муж, перед ее глазами оскорбляя Господа, наносит ее сердцу невыносимую боль».

И после всего сказанного он обратился опять ко мне с во­просом: «Так как же ты думаешь, помочь ли им?» Я отвечал ему: «Батюшка, вы до всех милостивы, кольми паче до сосу­дов немощных; они ведь близки к отчаянию». «Ну, так про­читай же это письмо», — сказал он. Я приготовился читать письмо, а старец тотчас же сказал: «Мню, что тут есть и день­ги». Сломив печать, действительно я нашел в конверте три беленьких ассигнации, хотя снаружи надписи не было ника­кой. Это прежде всего меня удивило. Я подал деньги старцу, а он положил их в книгу, у него лежащую. Когда же начал чи­тать письмо, то еще более удивлялся. В нем было написано совершенно все то, о чем говорил старец, с той только разни­цей, что письмо написано языком ученым, а старец говорил просто; притом в нем выражалась такая скорбь, такая боль сердечная, что казалось было написано не чернилами, а слезами этой жены. «Вот, вот о чем я тебе и говорил», — сказал отец Серафим по прочтении письма.

После смерти старца нашли в его келье и много нераспе­чатанных писем, на которые он давал ответы прямо: «Вот что скажи от убогого Серафима» и прочее.

В этом удостоверяют многие особы.

Однажды пришел ко мне один человек, который называл себя помещиком, возвращавшимся из путешествия в Крым, и сказал, что он два раза был в Сарове, но не сподобился ви­деть отца Серафима, а теперь он надеется видеть его при моем посредстве, так как ему было велено обратиться ко мне.

Я и сам не понимаю: какое-то странное, даже тягостное чувство овладело мной, когда я собирался вести этого посе­тителя в пустыню к старцу. Хотя я видел, что этот человек во время обедни, в этот же самый день, на коленях и со сле­зами молился перед образом Божией Матери, однако же я вел его с какой-то непонятной болезнью сердца и со стра­хом. Оставив его за несколько сажен от пустынной кельи отца Серафима, я пошел к старцу и сказал ему, что такой-то желает получить от него благословение. Но отец Серафим на мое предложение строго отвечал мне: «Я умоляю тебя име­нем Божиим, чтобы ты и впредь бегал таких людей», — и объяснил, что этот человек притворщик. Думая убедить старца, я рассказал ему, как этот человек молился в церкви, и снова просил за него. Но старец, никогда не видев этого посетителя, еще строже начал отзываться о нем, говоря, что «это самый несчастный, самый потерянный человек». Когда я возвратился к ожидавшему меня посетителю и, передав ему слова старца, прилежнее просил молиться Господу, если не хочет, чтобы душа его погибла безвозвратно, он, выслу­шав меня, заревел во весь свой голос и рассказал, что дей­ствительно душа его исполнена самых нечистых мыслей и чувствований.

Но вот вскоре после него пришел в Саровскую пустынь и другой странник. Он, по-видимому, был простого звания и также убедительно просил меня проводить его к отцу Сера­фиму. Я исполнил его желание, но из опасения за недавний случай оставил его также в нескольких саженях от пустынной кельи отца Серафима. Я нашел старца трудящимся: он жал голыми руками осоку, и как скоро услышал, что какой-то странник из Киева желает получить его благословение, тотчас же сказал: «Приведи его».