Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Дальше этого предела совершенства молитва, как свободное религиозно–нравственное настроение человека, простираться не может. Только в достижении такого именно состояния и может проявляться и осуществляться «подвиг в молитве» (ἀγὼν ἐν αὐτῇ) [2129]. Так. обр., здесь оканчивается предел молитвенного совершенства аскетического, хотя, по учению некоторых мистиков, совершенство мистическое может простираться и дальше, выражаясь в состоянии, так. наз., экстаза (ἔκστασις – еxcеssus mеntis) [2130].

Состояние «экстаза». — Отношение этого состояния к «молитве». — Учение об экстатическом состоянии Св. Писания и святоотеческой письменности.

Уже состояние высшей молитвы некоторыми подвижниками называется ἔκστασις, в смысле «всецелого отрешения ума от чувственного» (κατὰ τὴν αἴσθησιν ἔκστασις ὁλοσχερής) [2131], которое достигается «отложением помышлений» [2132], когда ум человека приобретает совершенную нечувствительность (τελείαν ἀναισθησίαν) [2133]ко внешним впечатлениям, сделавшись на время как бы «глухим и немым» [2134]. Однако отрешенность в состоянии «созерцания» этим не оканчивается и не ограничивается. На высших ступенях «экстаз» состоит в отрешении не только от всяких определенных проявлений сознательной жизни, но в отрешении и от собственной личности, вследствие всецелого и безраздельного поглощения всей личности созерцанием Бога. Свойство этого созерцания на данной ступени таково, что им исключается всякая возможность каких бы то ни было конкретных проявлений самосознательной жизни. Всякая личная жизнь как бы приостанавливается не только в духовных и психических, но и в телесных своих проявлениях. «Ум» – этот центр самосознательной жизни человека – остается совершенно неподвижным, будучи всецело прикован и поглощен объектом созерцания.

Так. обр., специфической чертой «экстаза» является совершенная неподвижность ума. Этим отличается экстаз от всякого молитвенного состояния, хотя бы и на высшей его ступени.

По учению препод. Исаака , всякая молитва совершается посредством движений [2135], и это потому, что «всякая совершаемая молитва есть моление, заключающее в себе или прошение, или благодарение, или хваление» [2136]. Иначе говоря, – «молитва есть прошение и попечение о чем–либо и пожелание чего–либо», хотя бы предметом этого последнего являлось вечное блаженство [2137]. В молитве, наконец, принимает участие и движение чувства, – «в ней присутствует молитвенное услаждение» (ἡ ἡδονὴ προσευχῆς) [2138]. Так. обр., в состоянии «молитвы» вся личность устремляется к Богу, причем все её основные способности принимают участие в этом устремлении к Богу, каждая соответствующим образом [2139]. Но когда «душевные движения, за строгую непорочность и чистоту делаются причастными действия Св. Духа» (τῇ ἐνεργεία τοῦ ἁγίου πνεύματος κοινωνοῦσαι), тогда природа возвышается, и в человеке не действует какое–либо движение и память о здешнем [2140]. Тогда уже «не молитвою молится душа, но чувством ощущает духовные предметы того века, превышающие человеческое понятие и уразумение которых возможно только силою Св. Духа» [2141]. Таким обр., от внутренней «чистой» молитвы человек возносится Св. Духом «к созерцанию» (πρὸς θεωρίαν), которое называется «духовным видением» (πνευματικὴ ὅρασις) «умным видением» (ὀπτασίαν νοεράν), «ведением» (γνῶσιν) [2142]. Следов., «молитва» существенно отличается от «молитвенного созерцания» (ἡ θεωρία τῆς προσευχῆς), причем последнее «выше» первой (ὅπερ ἐστὶν ὑψηλότερον αὐτῆς) [2143]. Иногда от молитвы рождается некоторое созерцание; оно прерывает устную молитву, и молящийся в созерцании изумевает и цепенеет телом. [2144]Многие во время молитвы были пленяемы сильным памятованием о Боге и любовью к Нему и приходили в восхищение [2145]. Так. обр., долговременным сохранением памятования о Боге душа по временам приводится в изумление и удивление [2146]. В этом состоянии «экстаза» уже молитва оставляется – и «не молитвою молится ум, но бывает в восхищении, при созерцании непостижимого и умолкает в неведении всего здешнего. Но это неведение выше ведения» [2147]. Следов., «за пределом чистой молитвы будет уже изумление, а не молитва; все молитвенное прекращается, а наступает некоторое созерцание, и не молитвою молится ум» [2148]. Иное дело – молитва, а иное – созерцание в молитве, хотя созерцание заимствует себе начало в молитве, а равно и молитва – в созерцании [2149]. В этом ведении подвижник пребывает без всякого движения [2150]. В состоянии «экстаза» природа не в силах иметь над собой власти, но «путеводится иной силой, сама не зная куда, и не может совершать движений мысли, в чем бы ей хотелось» [2151]. Тогда человек не имеет и хотения (οὐδὲ δέλησιν ἕξει) [2152]. Он настолько пленен, что «не сознает сам себя» [2153].

Ум «поражается и поглощается изумлением, забывает о собственном своем прошении, и в глубокое упоение погружаются движения его» [2154]. Это состояние – собственно принадлежность будущего века. «Ибо святые в будущем веке, когда ум их поглощен Духом, не молитвою молятся, но с изумлением водворяются в веселящей их славе» [2155]. Следов., название экстатического состояния «духовной молитвой» собственно неточно: такая молитва служит только «причиной его» (ταύτης αἰτία) [2156], а созерцание является порождением её (τοκετὸν τῆς καθαρᾶς προσευχῆς). [2157].

Так. обр., с формально–психологической стороны экстатическое состояние характеризуется как «изумление» и «восхищение». Что касается «изумления», то оно является собственно высшею степенью «удивления» [2158]«Богу» [2159](τὸ θαυμάσαι τὸν Θεόν) при созерцании того, что превышает человеческую природу [2160]. То же – в общем и основном – означает и «восхищение», оттеняя лишь в названном состоянии момент духовной радости, высшую степень духовного «веселья» [2161], «восторга» при созерцании небесных видений, – «момент услаждения духовным», [2162]при созерцании будущей славы [2163] [2164]. И в св. писании Нов. Зав. встречается ἔκστασις прежде всего в том же значении удивления соединенного в некоторых случаях [2165]с «ужасом», – вызываемого новизною или величием предмета или явления, при созерцании которых человек бывает иногда настолько поражен их необычайностью, что не в состоянии оказывается выразить своего впечатления никаким словом [2166].

Удерживая заключающуюся в нем общую и основную идею возвышения над порядком естественным, обычным, обыденным, ἔκστασις означает в св. Писании, далее, такое состояние, в котором человек, сам по себе не способный к восприятию сверхчувственных предметов, переступая обычные границы познания и мышления, становится участником сообщаемого ему откровения [2167].