Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Таким образом, христианин любит Триипостасного Бога во Христе.

Любовь ко Христу заключает в себе источник и совершенство идеальной любви и к человеку, к человечеству вообще.

В Лице Иисуса Христа не только ипостасно соединена Божеская природа с человеческой, но эта последняя в Нем осуществилась и явилась в своем идеальном виде, в том совершенстве, достигнуть которого – и по духовной и по телесной стороне – должны стремиться все люди, под непременным условием живого общения и единения их с Господом Спасителем. В человеческой природе Христа сконцентрировались все лучшие, благороднейшие свойства и особенности человечества в своем наивысшем развитии и полном, идеальном совершенстве. Он – Сын Человеческий не в смысле только полного тожества Его природы – по существу – с природой всех людей, но и в смысле совокупности, гармонического осуществления в ней всех совершенств идеального человека. Познавая в Лице Спасителя совершеннейшего человека, идеальное воплощение лучших сторон своего существа, человек проникается ко Христу всецелой, самопреданной любовью, которая действительно – по своей идеальности, чистоте и бескорыстию – может превосходить его любовь ко всем другим личностям, даже самым близким и дорогим [1682]. Любовь человека к другим людям, проникаясь любовью ко Христу, сама, вследствие этого, освобождается от низших, своекорыстных элементов, облагораживается, возвышается, утончается, одухотворяется.

Отсюда уясняется, почему именно в «любви» к Нему Самому Христос указывал единственный путь осуществления Его учения, исполнение Его нравственных требований [1683].

Вся истина и всякое добро были реально заключены в Нем Самом; поэтому, нельзя человеку полюбить истину и добро, тем более нет возможности фактически осуществить их в своей деятельности, – если он не полюбит прежде идеального их Носителя [1684], не вступит с ним в теснейшую связь непосредственного, жизненного, личного общения. Отсюда человек должен вступить со Христом в теснейшее общение любви, в непосредственное жизненное единение, – усвоить и перенести в свою личность основной строй Его мыслей и чувствований [1685], – по возможности, всецело уподобиться Ему в своей жизни, устрояя ее по началам жизни Христовой. «Подражание» [1686]Христу со стороны человека, так. обр., является для человека не каким–либо внешним долгом и принудительным требованием и состоит оно не во внешнем воспроизведении и повторении Его слов, поступков и действий, – нет; это – живое, сознательно–свободное реальное отражение в духовной личности человека духа и религиозно–нравственного устроения жизни Христовой, по силе любви к Нему, как Своему Идеалу, Искупителю и Спасителю [1687].

Следоват., высшею целью человека является общение с Богом во Христе Иисусе [1688].

Не себя самого ставит христианин центром своей жизнедеятельности, а Христа. Христос верой вселяется в сердца любящих Его [1689]; христианин утверждается и укореняется в Нем [1690], прививается к Нему, как ветвь – к виноградной лозе [1691]. В таком случае христианин всем своим существом чувствует и сознает, что во Христе Его жизнь [1692], что помимо Христа, вне личного общения с Ним, он не может творить ничего истинно доброго [1693], безупречного, в подлинном смысле христианского.

И такая любовь к Богу во Христе нисколько не является подавлением и принижением человеческой личности, – напротив, эта любовь возводит последнюю к полному совершенству, сообщает ей полноту развития, ясность самосознания, крепость и энергию самоопределения. «Я живу, и вы будете жить» [1694], сказал Господь Своим ученикам, обещая явиться им, соделать всякого Своего истинного последователя обителью Божества [1695].

Итак, любовь ко Христу есть жизненное общение с Ним, не подавляющее личности человека, а напротив, возвышающее ее, приводящее к самой богатой содержанием и интенсивной жизни чрез правильное и непрерывное развитие всех истинно человеческих потребностей и запросов. Только «ветхий человек распят с Ним» [1696], т. е. попрано и уничтожено только эгоистическое, себялюбивое начало в человеке, изгнано из его природы и решительно устранено из его жизнедеятельности все злое, нечистое, страстное, унижавшее человека и делавшее его рабом похотей и сластолюбивых пожеланий. Истинно человеческое, высвободившись из под гнета себялюбия и страстности, напротив, получает возможность полной и энергической, бесконечно возрастающей жизни, являясь во всей своей красоте и неповрежденном совершенстве. «Почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе Господе нашем» [1697].

Правда, для того, чтобы полюбить Христа, человек должен пройти кризис самоотвержения [1698], но этот переворот в человеке касается именно неправильного, ненормального направления его эмпирической жизни и состоит в перестановке жизненного центра из неправильного положения в надлежащее, вполне соответствующее его истинным потребностям и запросам.

Таково существенное свойство и необходимое следствие истинной любви, что она производит расширение и подъем личной жизни. Любовь, как стремление цельной личности к теснейшему общению и непрерывному единению с предметом «любви», влияет на ход всей душевной жизни человека, проникает все её отправления и состояния, повышает самочувствие, укрепляет и возбуждает энергию, является лучшим и самым плодотворным стимулом напряженной внутренней работы, которая соответствующим образом отражается и на всей внешней деятельности, проникая каждый её момент. Любящий в присутствии любимого чувствует особенный прилив силы, переживает как бы просветление своего самосознания, испытывает подъем и необычайное возбуждение своих способностей и т. под. Человек начинает именно под влиянием любви ценить свою жизнь, стремиться к всестороннему развитию и усовершенствованию своей личности. Правда, он ценит свою жизнь, дорожит собой именно постольку и потому, что он нужен или дорог для любимого, – только общение с объектом любви сообщает его существованию смысл, цену и прелесть. В любви находят свое примирение и совмещение два момента – истинная самопреданность любимому существу, самозабвение в нем, с одной стороны, и нормальное самоутверждение , неразрывно связанное с личной жизнью, – с другой. Любящий «отвергается себя», отрекаясь от своей индивидуальной исключительности и эгоистической самозамкнутости, но вместе с тем, и потому самому находит свою личную жизнь восполненной жизнью любимого существа, обогащенной, возвышенной, облагороженной. Так обр., в любви, которая по самому своему существу есть отрицание личного «я», человеческая личность не только не теряется и не ослабляется, но получает, напротив, высшее содержание и укрепление.