Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

И христианин живет для Христа, – жизнь для него имеет смысл и ценность именно и только в силу и в целях общения со Христом [1699]. Однако же он ищет личного общения со своим Искупителем и Господом, с сохранением полноты личного бытия [1700]. Его индивидуальность не теряется вследствие теснейшего единения со Христом, напротив, в силу этого именно единения, она и приобретает свое полное развитие, осуществляется и проявляется должным образом [1701]. Для Христа существовали не просто любящие Его ученики, но именно Кифа, Воанергес, Нафанаил и т. д., – т. е. личности с определенными индивидуальными отличиями, не сгладившимися и не уничтожившимися вследствие общения со Христом, но лишь получившими надлежащее направление и освободившимися от своей односторонности.

Ἀγάπη и другие термины, которыми обозначается понятие христианской «любви» в св. Писании и в патристических произведениях. — Смысл, значение и употребление этих терминов. — «Сердце», как основа «любви» и орган религиозно–нравственной жизни человека. — Особенности святоотеческой терминологии.

Любовь ко Христу не есть одно только, хотя бы самое пламенное и интенсивное чувство. По слову Самого Христа, любовь человека к Богу должна охватывать и проникать собою все силы его души [1702]являясь достоянием и проявлением не одного лишь сердца [1703], но вместе и «разумения» [1704], а также и активной, волевой энергии [1705]. Указанная особенность состояния христианской любви отмечается и самым её наименованием – ἀγάπη. Этот термин, который без преувеличения можно назвать специфически христианским [1706], – не известный ни классикам, ни Филону, ни И. Флавию [1707], обозначает именно свободную и сознательную любовь, соединенную всегда с самопожертвованием и самоотречением [1708].

Если для выяснения сущности и особенностей любви христианина к Богу нужна аналогия, то таковую может представить гораздо более любовь детей к отцу, чем, напр., любовь, возникающая между лицами разного пола и отличающаяся, по большей части, особенно в начальном своем фазисе, аффективным, страстным характером.

Изображенному этико–психическому характеру христианской любви, обнимающей и проникающей собою цельную человеческую личность, вполне соответствует и учение о психическом источнике названного состояния, – то учение, которое мы находим в Св. Писании, а также и в произведениях патристической письменности. Таким источником любви является именно «сердце» (καρδία).

Учение о «сердце» в этом смысле имеет весьма большое значение в христианской мистике, а также вместе с этим и вследствие этого – оно в значительной степени, весьма существенно отражается и в христианской аскетике, – поскольку именно особенностями этого учения определяются характерные свойства и основное содержание мистического переживания состояния теснейшего, непосредственного общения с Богом, а также – неразрывно с этим – и аскетические средства реального достижения этого единения.

Для того, чтобы составить себе более определенное и ясное понятие о значении «сердца» в религиозно–нравственной жизни человека, – необходимо определить отношение «сердца» к коррелятивным понятиям – «души» (ψυχὴ) и духа (πνεῦμα).

Ψυχὴ, как субъект личной жизни, имеет в πνεῦμα свой высший, богоподобный принцип, а в «сердце» (καρδία) – свой непосредственный орган, концентрирующий и объединяющий в себе все свойственные ему состояния и деятельности [1709]. Сердце, так. обр., является средоточием, в котором концентрируется вся личная жизнь человека, в её наиболее характерных состояниях и обнаружениях [1710] [1711]. Отсюда уже понятно, почему «сердце» и «дух» поставляются между собой в теснейшую связь неразрывного взаимоотношения. Специальная деятельность «духа» происходит по преимуществу в «сердце», так что. иногда именно «сердцу» приписывается то, что в последней инстанции принадлежит собственно «духу» [1712]. Но так как «дух» – в свою очередь – является принципом богоподобия, так как он служит «первоначальным источником и последним основанием высшей религиозно–нравственной жизни» [1713] [1714], так что и его деятельность, – когда она нормальна, – проявляется и осуществляется в соответствующем направлении, – с состоянием религиозно–нравственной, богоподобной жизни; то отсюда понятно, почему религиозная жизнь и её отношения оказываются по преимуществу делом «сердца». И действительно, «сердце» в некоторых местах св. Писания признается средоточием деятельности «духа» и отсюда – божественным принципом жизни [1715]. С этой точки зрения объясняются причина и смысл той связи, в которую поставляются «сердце» и совесть, при чем совесть представляется также результатом деятельности «духа» в «сердце» [1716]. Равным образом, если «дух» в существе человека является органом свидетельства Духа Божия [1717], если он представляется вообще той стороной человеческой личности, «в которой устанавливается живая, нравственная связь между Богом и человеком» [1718], то в силу указанного взаимоотношения «сердца» и «духа» именно сердце является местом деятельности Св. Духа [1719]. В силу этого, являясь средоточием деятельности и органом проявления «духа», т. е., как сказано уже, – той стороны человеческой личности, которая – в своем последнем основании – служит принципом божественной и богоподобной, направленной к Богу жизни, «сердце» служит средоточием и органом веры и неверия [1720], а отсюда также – и вообще жизни веры, религиозных отношений [1721].

С раскрытой точки зрения уясняется отношение «сердца» и к «разуму» (νοῦς), которому и в Св. Писании и особенно в аскетической письменности принадлежит выдающаяся роль и особенно важное значение.

Νοῦς является собственно органом «духа» [1722], с которым он связан непосредственно, теснейшим образом. Точнее отношение «разума» к «духу» определяется следующим образом. Если «дух» есть первоначальный источник и последнее основание высшей, религиозно–нравственной жизни, то «ум» есть область теоретического [1723]и нравственно–практического познания [1724] [1725], способность сознания заложенных в душе религиозных и нравственных принципов [1726].

Но если, так. обр., νοῦς есть орган «духа», то он же вместе с тем и потому самому, в силу указанного взаимоотношения «духа» и «сердца», является в то же время функциею сердца [1727] [1728].

Следов., καρδία является началом господствующим и подчиняющим себе νοῦς [1729].

Таково – в общих и существенных чертах – учение св. Писания о значении «сердца» в религиозно–нравственной жизни человека.

Что касается того учения по данному вопросу, которое мы находим в святоотеческой письменности , то оно, конечно, также признает и оттеняет основное, центральное значение сердца в указанном отношении, однако все же следует отметить, что такое значение «сердца» не проводится св. отцами так последовательно, как это мы видим в св. Писании. В святоотеческой литературе значение сердца часто ограничивается, а иногда прямо затеняется значением «разума» (νοῦς). который нередко получает первенствующее, главенствующее значение, тогда как, «сердце», вследствие этого, естественно отступает уже на второй план и само подчиняется «разуму».